Персоны и персонажи - Сергей Львович Макеев

ни рапортов, ни тем более — доносов. Хотя по сути это, конечно, агентурная переписка. «Я буду ждать от вас вестей на имя Александра Голдсмита», — на всякий случай напоминал Дефо свое явочное имя. Известны и другие его псевдонимы — Андре Моретон и Клод Гийо. Но в агентурных письмах Дефо нет других имен и должностей. От его секретной деятельности, как говорится, ни одного шотландца не пострадало. Стоит ли говорить, насколько его миссия была непростой и опасной. Характер шотландцев известен! «Если бы только стало известно, что он шпионит, его бы разорвали на куски», — писал современник, посвященный в тайную жизнь Дефо.

В 1706 году Дефо потерпел новое банкротство, и это еще больше закабалило его. Только заступничество и дотации правительства спасали от нового суда и тюрьмы. Друзей становилось все меньше, а врагов — явных и скрытых — все больше. В сохранившемся доносе 1707 года, названном благозвучия ради «Доклад относительно Даниеля Де Фо» говорится: «Человек он крайне несдержанный и опрометчивый, жалкий продажный потаскун, присяжный фигляр, наемное оружие в чужих руках, скандальный писака, грязный крикливый ублюдок, сочинитель, пишущий ради куска хлеба, а питающийся бесчестием».

Друг писал иное: «Он обладает честью, достойной писателя, и мужеством, достойным подвижника». Ну, на то он и друг. Мы все тоже друзья Дефо. Однако, отбросив явные поношения из «Доклада», согласимся с тем, что поступал он часто весьма опрометчиво. Действительно, сочинял, и часто — ради куска хлеба. А теперь еще и оказался «наемным оружием в чужих руках».

Прототип

В 1703 году адмирал Дампьер, знаменитый гидрограф и не менее известный пират, отправился в новую экспедицию. Его флотилия состояла всего из двух кораблей: флагманом был «Святой Георг», а второй назывался «Пять портов».

Не один Дампьер совмещал службу короне и преступный промысел. Такими были многие «морские соколы» XVII–XVIII веков — они приносили к ногам королевы новые земли, завоевывали колонии, поэтому правительство закрывало глаза на их «подвиги» иного рода. Океан оставался территорией вне закона, о нем вспоминали только при встрече с военным кораблем.

Эта экспедиция Дампьера оказалась долгой и неудачной. Хорошей добычи все не попадалось, команды роптали, матросы бежали на берег. Корабли шли то вместе, то надолго теряли друг друга из виду.

Штурманом на корабле «Пять портов» служил шотландец из Ларго по имени Александр Селькирк. Во время плавания он стал помощником капитана. Командир корабля капитан Страдлинг приказал не отставать от флагмана, но «Пять портов» не мог за ним поспеть. В трюме корабля была течь, судно нуждалось в ремонте, а команда в отдыхе. Селькирк не раз говорил об этом капитану (и был совершенно прав — корабль вскоре затонул, никто из команды не спасся, но Селькирка на борту уже не было). Споры с капитаном перешли в ссору. Команда могла встать на сторону помощника, и тогда — бунт на корабле. В море капитан — верховный судия. В опасной ситуации он обязан принять самые жесткие меры: мог просто повесить непокорного помощника на рее, мог заключить его под стражу и по возвращении предать суду, или же высадить его на ближайший берег. Страдлинг принял решение с оглядкой на реакцию экипажа: он предложил помощнику добровольно сойти на берег. Понятно, что это была добровольно-принудительная мера. Ладно, Селькирк взял с собой ружье, порох, табак, одежду, белье и Библию, матросы свезли его на берег. Так он оказался на необитаемом острове Маас-а-Тьерра из архипелага Хуан Фернандес в Тихом океане.

Четыре с половиной года спустя к острову подошел английский корабль. Капитан Вудс Роджерс приказал матросам запастись пресной водой. Через некоторое время моряки вернулись с человеком, одетым в козьи шкуры. Он одичал, почти разучился говорить и, казалось, был безразличен к встрече с людьми. Постепенно Селькирк разговорился и рассказал свою историю. На острове он питался плодами и мясом одичавших коз. Когда пули и порох кончились, Селькирк просто догонял их и валил наземь. Вообще он стал необыкновенно проворен. Однажды он убегал от нагрянувших на остров испанцев, его ловили всей командой — не догнали, в него стреляли — увернулся. «Моряк как моряк. Прилагал все силы, чтобы остаться в живых», — написал о нем капитан Роджерс через год в своих «Записках». Ничего он на острове не построил, не вырастил, никого не приручил, и друга себе не завел.

В плавании Селькирк быстро вспомнил свои штурманские познания и скоро стал незаменимым членом экипажа. В Англию он вернулся капитаном одного из судов флотилии Роджерса и со своей долей добычи в восемьсот фунтов.

Историю Селькирка печатали пять раз. В том числе знаменитый публицист того времени Ричард Стиль написал очерк о нем для журнала «Англичанин». А сам Селькирк десять лет не ходил в море, завел себе подружку и жил в свое удовольствие. За кружку эля или стаканчик джина в таверне охотно рассказывал о себе «все как было, без прикрас». Но деньги кончились, Селькирк нанялся штурманом на «Веймут» и ушел на нем в свое последнее плаванье.

Моряка из Ларго скоро забыли. Из памяти современников его вытеснил Робинзон Крузо, моряк из Йорка. Он оказался достовернее прототипа.

Главная книга

Даниелю Дефо было уже под шестьдесят. Он написал более пятисот произведений. Правда, книг в этом списке было немного, а беллетристики — ни одной. За плечами прожитая жизнь, да еще какая! И среди самых горьких переживаний — одиночество, особенно остро переживаемое «в сонмище людском».

Дефо читал если не все, то многие публикации о Селькирке. Да и не один моряк из Ларго попадал в подобную переделку. Испанец Педро Серрано, англичанин Джон Смит, какой-то французский моряк по имени Луи — они провели на необитаемые островах от года до семи лет, и это только описанные в книгах случаи.

И все-таки именно история Селькирка разбудила фантазию автора. Да, он воспользовался «случаем из жизни», но решительно оттолкнулся от факта. Он будто спорил с прототипом. Ведь Селькирк на острове расчеловечился, если можно так выразиться. Робинзон в книге Дефо не просто выживает, он строит осмысленную жизнь на «острове отчаяния» — не дикую, а человеческую. Своими руками, умом, волей и верой моряк из Йорка создает мир, подобный миру людей, который он потерял. Жизнь, а не выживание, — эту мысль Дефо мог бы поставить в подзаголовок книги. Собственно говоря, он это и сделал. На обложке прижизненные изданий книги в длинном заголовке «Жизнь и необыкновенные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка…» и так далее, — наиболее крупно было выделено слово ЖИЗНЬ.

«Версия» Дефо