Персоны и персонажи - Сергей Львович Макеев

В 1697 году Даниель Дефо написал первую публицистическую книгу «Опыт о проектах». Тогда многие составляли «прожекты». Тот же Свифт зло высмеял прожектеров в «Путешествиях Гулливера»: в просвещенном государстве Лапута целая академия прожектов день за днем решала вздорные вопросы: как добывать свет из огурцов, например.

А какие проекты предлагал Дефо? Он смотрел на столетия вперед: надо проложить дороги, давать образование женщинам наравне с мужчинами, открыть государственные больницы, выплачивать пенсии, ввести социальное страхование. И это в то время, когда дороги в Англии были только местные, когда женщин за людей-то не считали, а кое-где по удаленным графствам жили как ведьм, когда города кишели нищими, больными и калеками…

Имя Дефо прогремело в 1701 году, когда вышел его стихотворный памфлет «Чистопородный англичанин». Поводом для памфлета послужили нападки на «иноземцев» вообще, а метили авторы в короля-иностранца Вильяма III (Вильгельма Оранского). Но защищал Даниель, в конечном счете, не короля, а «славную революцию», либеральные реформы. «Это вы-mo чистопородные англичане? — вопрошал он аристократов. — Ваши титулы, должности, места в палате пэров оплачены золотом». Действительно, древние роды англосаксов давно оттеснили оборотистые «новые сэры». Например, всем известный герцог Мальборо получил и титул, и земли, и замки «на глазах» у Дефо и его современников.

Памфлет был принят публикой восторженно. Тогда и появился гравированный портрет с подписью: «Даниель Де Фо, автор “Чистопородного англичанина”». Но слава имеет и оборотную сторону — тогда же появилось у автора множество могущественных врагов, в том числе среди судей. О них Дефо писал так: «В паутине закона запутываются мелкие мошки, а большие легко прорывают его… И кто судит? Такие же преступники, как те, кого судят».

Но года не прошло — и нелепо погиб Вильям III. Вдовствующая королева передала трон своей сестре Анне. Молодая королева Анна, хотя и была протестанткой поддерживала только англиканскую церковь. Раскольники снова стали если не врагами, то уж точно не друзьями королевы и церкви. В таких условиях очень удобно валить все беды на «пятую колонну» — пуритан, диссентеров, пресвитериан.

И хотя, как говорится, земля горела под ногами Дефо, он не мог удержаться и написал новый памфлет — «Простейший способ разделаться с раскольниками». Памфлет в жанре басни и, если понимать его в прямом смысле, — против себя самого и своих сторонников. Петух попал на конюшню, там его чуть не затоптали. «Братцы, давайте жить дружно — места всем хватит!». А кони ржут: «Вон ты как заговорил! А еще недавно (при Вильяме, то есть) какую песенку пел? Топчи его, ребята!» Мораль сей басни такова: чего мудрить-то, надо извести раскольников, и дело с концом.

Памфлет наделал столько шуму, что и поныне некоторые исследователи считают его «самым громким литературным событием века». Противники не сразу поняли, над кем издевается автор, горячо соглашались с «простейшим способом», и этим явно обнаружили себя. Лишь спустя некоторое время до них дошло, и поднялся крик: да как он смеет, это провокация!.. Но и сторонники Дефо посчитали автора чуть ли не предателем. Даниель опять оказался в одиночестве и был вынужден скрываться.

Ему припомнили все, в том числе неоплаченные долги. Дефо объявили в розыск, его приметы напечатали в «Лондонской газете», ничего не упустили: среднего роста, смугл, волосы торчком, нос крючком. А враги расстарались и добавили от себя: «Совесть у него, разумеется, темней, чем рожа».

Дефо скрывался полгода. Но однажды вынужден был отправиться в Лондон, чтобы подписать важные бумаги. Там его и арестовали «волей ее величества!».

Тайный агент

Даниеля Дефо допрашивал лично государственный секретарь лорд Ноттингем. Этот вельможа прекрасно понимал, что сам по себе Дефо не опасен, а вот «заговор раскольников» пришелся бы очень кстати. Ноттингем долго бился над упрямцем, действовал и кнутом (угрозами) и пряником (временно отпустил на поруки). Но так ничего не добился, и Дефо снова бросили в тюрьму.

Суд над ним продолжался три дня. Наконец судья огласил приговор: позорный столб, крупный денежный штраф и «примерное поведение» в течение семи лет (иначе говоря, семь лет условно).

Три дня подряд по нескольку часов Дефо стоял у позорного столба на трех площадях Лондона. Его шея и руки были зажаты колодками, как ярмом. В осужденного разрешалось кидать камни (случалось, что несчастного забивали насмерть), плевать и поносить какими угодно словами. Но не только камни и грязь полетели в Дефо, но и цветы тоже. А мальчишки-разносчики бойко торговали листками с новым памфлетом Дефо «Гимн позорному столбу».

«К столбу!» — мы слышим там и тут.

А если их самих под суд?

Гражданская казнь Дефо стала если не победой, то и не поражением. Но и после позорного столба он оставался в тюрьме. Платить штраф было нечем. Как известно, предприниматель сидит — дело стоит, долги растут.

За положением осужденного внимательно наблюдал другой королевский вельможа — Роберт Гарлей, будущий государственный секретарь. Он, конечно, читал письмо Дефо, хотя и адресованное Ноттингему, но обращенное к королеве Анне. Гарлей видел немалые выгоды от сотрудничества с известным публицистом и предпринимателем. И сделал ему «предложение, от которого невозможно отказаться». Подробностей сделки мы никогда не узнаем, но условия и последствия известны. В начале ноября 1703 года Дефо был помилован, штраф за него выплачен из королевской казны. «Вспомоществование» получила и семья Дефо, а было у него шестеро детей: четыре дочери и двое сыновей. Но и цена за свободу была высока.

Во-первых, отныне свободный журналист становился «агентом влияния»: он должен был представлять в печати политику правительства в выгодном свете. В 1704 году начинает выходить собственная газета Даниеля Дефо «Обозреватель» — с солидной дотацией правительства.

А во-вторых, Дефо становился тайным агентом правительства Англии в Шотландии. Королевство Шотландия давно стало частью Великобритании. Но у шотландцев оставался свой независимый парламент, не всегда одобрявший решения Лондона. Слияние двух парламентов должно было стать вторым шагом к полному присоединению Шотландии. Поэтому Гарлею нужен был «свой человек в Эдинбурге», который и сообщал бы о мнениях упрямых шотландцев, и мог бы тактично влиять на их умонастроения. Дефо, с его репутацией задиры, подходил по всем статьям.

К чести Дефо надо сказать, что на «секретной службе ее величества» он не запятнал себя явной подлостью. Как «агент влияния» он, действительно, поддерживал законы и решения правительства, но только те, которые разделял и сам. А его письма из Шотландии к Гарлею даже отдаленно не напоминают ни отчетов,