Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой - Александр Борисович Каменский

оное дело мое не только от продолжения и волокиты Сенат силою законов ВАШИХ не защитил, но уже навсегда оное уничтожил и к такому безгласию привел, что теперь кроме ВЫСОКОМОНАРШАГО ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА повиления нигде правосудия изпросить мне невозможно. Да и где же уже может быть справедливость сия к бедным просителям соблюдена в других нижних присудственных местах, когда уже сам Сенат оною не сохранил ко мне бедствующей, видев из принесенной моей на господина Гудовича слезной жалобе и из собственных его рапортов, что не я продолжению онаго дела состою виновною, а господин Гудович, не дав мне суда законнаго. А если б он дал мне суд законной, давно бы сие дело решилось так, чтобы ни до Сената, ни до ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА сия бы прозьба моя не дошла. Равно также и о переводе онаго дела из Резанской губернии начел усильную прозьбу он же, Гудович, а не я, прося оное дело якобы для законнаго по нем исполнения перевесть в Москву. А я, избегая от Москвы, просила перевесть оное в Казань, а по тому и видел Сенат, что я не для продолжения времени онаго дела, а для сущей справедливости и скорейшаго решения употребила оную прозьбу мою, потому что сам Гудович производством в своей губернии отрекся от онаго дела.

Но при всем том Сенат оное последнее по делу сему учинил решение неправо и в точною противность законам ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА – указом 1746-го года декабря 2-го, 1762-го годах июля 29-го числ[69], коими строжайше запрещено: 1-е. На решение Правительствующего Сената ни от кого никаких прошениев не принимать. Но он, Сенат, в противность сему узаконению сам на свое решение прошение от мужа моего принел и в действо произвел. 2-м. В разсмотрение решеных Сенатом дел без особливаго именнаго указа самому за собою Сенату ни под каким видом входить не повелено и указ на указ по одному делу разнообразнаго вида издавать. Но Сенат в несогласность и в точною противность сего узаконения сам за собою онаго решеннаго дела своего в разсмотрение вошел и без особливейшаго ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на то именнаго указа те свои два по делу сему сенатския решении изпровергнул и предписал ему, правящему должность резанскаго генерала-губернатора Гудовичу, чтоб он по тем прежде посланным к нему из Сената указам исполнения больше бы никакова не чинил и к законному бы производству по оному делу не входил. Ведавши же и то самое Сенат, что в Москве и под одной части сего дела препорученнаго от него Московскому губернскому правлению о иследовании московскаго полицыйместера Годеня по двум насланным туда сенатским указом не только сие дело в два года не иследовано, но еще и производство по нему никакова не начато. Но за всем том Сенат, не взирая ни на какия мои ему видемыя притеснения, определил мне ныне и по всему оному делу моему иметь дело сие и прозьбу в московском совесном суде. По крайней мере хотя бы уже законной суд по силе тех сенатских указов повелел бы мне дать, все бы сколько-нибудь лутче было, ниже какое есть теперича его решение к сущему вышло моему отчаянию. Видев из принесенных моих к нему жалоб законнейшия и само правильныя резоны тому, что мне онаго дела моего иметь производством ни под каким видом ни в котором присудственном месте в Москве невозможно за притеснением ко мне публичнаго мужа моего покровителя и ближайшаго родственника сенатского обер-прокурора князя Гаврилы Петровича Гагарина. По таковому тамо его могуществу одно слово всю правость мою изпровергнуть. Хто меня, бедствующую, с ним поравняет, когда и сам Правильствующей Сенат оный во 2-м департаменте по столь усильной прозьбе об муже моем от покровителей его сие дело в другой вид обратил и, давши мне правосудие, отнял оное у меня, оставя то, что он сам прежде того, пока не был ими перепрошен, двумя своими указами помиловал меня тем, чтоб не быть оному моему делу в Москве и от того меня тогда избавил? А ныне в противность тем своим определением определил[70], ежели я хочу сию прозьбу производить, чтоб имела сие дело в московском совестном суде, будучи сам хранилищем законов[71], и учинил сие в противность закону ВАШЕМУ, и указ на указ по одному сему делу разнообразнаго вида дал, один другому противуречущей и ни мало несогласной. Где же из-за етого осталося справедливости бедным и безглавным людем искать кроме ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, ко всем подданным щедроты ежедневно оказываемыя во охранении правосудия, во искоренении всякаго зла, неправды и утеснения? Осмеливаюся слезно испрашивать на неправое сие Правительствующаго Сената 2-го департамента решение, ибо он, не сообразясь с вышеписанными узаконениями, а равно и с ВЫСОЧАЙШИМ Учреждением о губерниях 397-ю и 400-ю статьями, коими предузаконено: 1-ю совесной суд ни чьей судьбы не отегощает, в чем пред богом и пред ВАШИМ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ во всякое время подлежит ответом и отчетом; 2-ю совеснаго суда должность есть в гражданском только делах примирять тех ссорющихся, кои бы прозьбою прибегают к разбирательству совестнаго суда[72]. Отнюдь сверх желания туда никого просителей не отсылают, а паче в делах уголовных, где я доказываю, что муж мой приказывал людям своим убить меня до смерти, а также и всякими побоями бил меня и увечил всякородно. А равномерно же и Несвицкая подвергается обще с ним тому же уголовному суду, ибо один приказывал о том тогда людем своим, а другая его к тому научая. А равно ж и за тот еще ея вымысел, как она к получению беззаконное ею корысти, зная мужа моего распутность, что он пороками страстей своих есть несчасной и всему обществу гласной человек, но она, сим способом воспользовавшись противу его слабостей, употребя свои к тому интриги, и его, мужа моего, таковым коварством завела ко обману и к пагубе нашей во все пристрастии и повседневное пьянство, а чрез то все его имение она ограбила себе. И явно и публично завсегда пребывая с ним во оном беззаконном союзе в противность ВЫСОЧАЙШАГО Учреждения статей 391-й и ВЫСОЧАЙШЕМУ Уставу благочиния 122-й пункту[73]. А также о таковых людях, какова есть она, закон издан ясен в 1781-м году апреля 3-го числа о трех родах воровства – грабеж, кража и мошеничество. И по них велено производить дела порядком уголовных дел, а сверх того и манифестом, изданным 1787-го года апреля 21-го числа, коим точно повелено давать просителю свободное право, каким