Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой - Александр Борисович Каменский

ему многих ныне друзьями. А если б имение его взято было в опеку, роскошь и мотовство пресечено, тогда бы ровныя были у нас с ним доходы, а потому давно достигнула бы до суда в обидах моих с ним законнаго и дело бы сие по самой справедливости решено было. Ибо он, муж мой, уже и сам Сенату в прошении своем подвел такое дело, по которому сам себя без суда со мною признает виновным, якобы для лутчей экспликации представляет конфирмованное ВАШИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ прошлаго 1777-го года июля 7-го дня дело по процесу отставнаго порутчика Михаила Апухтина с его женою[83]. И, хотя де по оному Апухтин оказался виновным, но имение де у него не отобрано было и в той де прозьбе жены его отказано для того, что по силе 1764-го года [указа] женам из мужнина имения при живых мужьях частей давать не велено. И так приведением сего указа к нашему делу точно он признает свою винность и так как бы просит, ссылаяся на тот указ, чтоб только имения у него не отбирать. Но сей приведенной им указ к нашему делу не приличествует, ибо там прозьба произходила, как из приведеннаго закона явствует, об разводной и о даче жене указной части, а не отобрания всего имения. А из нас с ним, мужем моим, никто о разводной не просил, да и Апухтин виновным оказался противу жены своей во одном только прелюбодеянии, а не в других деяниях, а имения он своего не проматывал, да они же и детей не имели, то ни за что у него имения было и отбирать, да и не для кого и зберегать[84]. А у нас с ним шестеро детей. Имения же он, муж мой, беспечностию своею и сам себя почти уже мотовством своим всего лишил, то я, имея с ним детей, и прошу хотя достальное им, детям моим, в пользу сохранить и отдать родственникам его в опеку, чем и самому б ему, видя свою невоздержность, должно быть тогда довольным, чтоб при старости до нищеты не дошол, ибо он опекою ничего не потеряет. Но он вместо того сим подведенным указом просит, хотя он и виновным если окажется, но только б имения у него не отбирать и достальнаго б ему промотать не помешать. Ибо я не себе онаго прошу, а родственникам его вверяю оное, которыя, конечно, ему хуже не пожелают и детям нашим, нежели за распутностию и за болезни его ныне Несвицкая с родом Чагиных управляет и расточает.

ВСЕАВГУСТЕЙШАЯ МОНАРХИНЯ, обременила я ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА монаршую особу продолжительным повествованием злоключений моих по самой моей крайности, что я три года не могу получить правосудия законнаго, стражду с шестерыми детьми моими неповинно, и так по ВЫСОКОМОНАРШЕМУ к страждущим милосердию ВАШЕМУ судьбину, жребий и спасение мое и несчастных детей моих предая человеколюбивому правосудию к ВЫСОЧАЙШЕЙ воле ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, всеподданнейше просить дерзаю о ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМ провелении, чтоб имение мужа моего, как наследственное, бедным детям нашим сохранить, дабы он и последняго не проматал, отдать родственникам и свойственникам его – двоюродной его тетке ея высокопревосходительству Анне Алексеевне Хитрово да двоюродному ж его брату гвардии Преображенскаго полку порутчику Владимиру Грушецкому[85] и его ж родственнику надворному советнику Степану Воейкову[86] как движимое, так и недвижимое в опеку, чрез которую [ни] он, ни я, ни дети наши ничего не лишаемся. Детей же наших, в которых по рождению ровное мы имеем участие, но по законам ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА высочайшаго о губерниях Учреждения статей 214-й и 216-й, коими малолетных в воспитании порочным людям отдавать наистрожайше запрещено[87], как никогда и ни кем не уличенная ни в каких пороках, имею пред ним, мужем моим, преимущество, препоручить в мое воспитание, пока оной муж мой по силе жалованной российскому дворянству грамоты статьи 65-й оправдается, дабы они, дети наши, долее не могли быть в таком страдании, в каковом ныне находятся, повелев опекунам из доходов с имения нашего, как мужу моему, так и мне с детьми давать содержание по их разсмотрению, в чем я на них во всем полагаюсь. В сем состоит, ВЕЛИКАЯ МОНАРХИНЯ, моя прозьба, а не об разводной, как то мне Правительствующей Сенат определением своим к тому меня принуждает. Крепости ж всякаго рода и вексели разсмотреть и уничтожить, а проданное и заложенное им имение в противность законов из-за учиненным запрещениев, о коих в поданном Сенату прошениях ясняе изображено, повелите детям нашим возвратить, також и об расточении им вышепоказанных мною ста тысяч рублей изследовать, куда им, мужем моим, таковой великой капитал употреблен, кем выманен, разобран или в карты, что из числа того обыграно по его существенной простоте, неосторожности, пьянству и распутности и по состоянию уже параличной болезни, от которой он и в уме почасту мешается. И потому точно все сие и соделано коварством недоброжелательствующих к нам людей, воспользовавшихся по их интригам всеми его слабостями, доведя его до такой крайности. Потому всеподданнейше и прошу повелеть по силе состоявшегося имянного 1781-го года апреля 3 числа узаконения изследовать порядком уголовных дел, что именно до кого и сколько из того дошло, и по изследовании к таковой, как в том же манифесте изображено, кража, воровства и мошенничества окажутся виновниками, со всех оных, также Несвицкой, взыскать и детям нашим малолетным возвратить, доставив каждому по законам принадлежащее. На имение же его зделать вновь, куда надлежит будет, запрещение, дабы он, как и прежде, по другим городам, склоняя гражданския палаты ко утайке их, из-за зделаннаго запрещения писать и совершать всякия крепости на свое имение не мог. А как не без сумнения, что малолетных детей наших всякие крепости и вексели, какие в сие время с него взяты, для разсмотрения представить в полгода в то место, где указано будет мне быть судимой, с тем, естли в означенное время не представят, то бы после им не верить. И все сие дело препоручить по прозьбе моей для изследования и для изыскания в нем самой истинности казанскому генералу-губернатору князю Платону Степановичу Мещерскому, к которому как сию мою прозьбу, возражение мужа моего в Правительствующий Сенат поданное, так и все бывшие по сему делу во оном производство для разсмотрения и изследования, как о всем вышеписанном наличных моих обидах отослать туда же. Естли же [не] соблаговолено будет препоручить казанскому господину генералу-губернатору, то хотя нижегородскому, где дешевле может быть мое содержание. По