Изамбард Кингдом Брюнель - L. T. C. Rolt

величия, то в этом он уже был уверен. Чарльз Сондерс сразу же понравился ему, и после встречи они вместе поужинали в отеле "Каледония". "Приятный человек", - писал он. "Предлагает поступить в Лондон в Пенитенциарный центр (Wormwood Scrubs). Я думаю о нем хорошо".

Теперь, когда он был назначен инженером великой железнодорожной компании, пусть пока и неавторизованной, было очевидно, что скитаниям Брюнеля по Лондону, когда он пользовался офисом отца и ночевал на Бридж-стрит или в Бардж-хаусе, должен быть положен конец. У него должен быть собственный лондонский офис, желательно недалеко от здания Парламента, где должна была выполняться большая часть его работы. После долгих поисков он остановился на доме № 53 по Парламент-стрит, переехав туда вместе со своим верным клерком Беннетом, который должен был оставаться с ним до самой его смерти. Теперь перед ним стояла грандиозная задача - руководить детальными изысканиями, а вскоре, если все пойдет хорошо, и самим строительством линии. Опыт показал ему, насколько невыгодно и затяжно выполнять такую работу с помощью карет и наемных лошадей. У него должна быть собственная дорожная карета. Поэтому Брюнель спроектировал и построил свою знаменитую черную бричку, которая, получив непочтительное прозвище "Летающий катафалк", должна была стать столь привычным зрелищем для геодезистов и строительных бригад на дорогах и переулках Западной страны в течение следующих нескольких лет. В ней помещались его планы, инженерные инструменты и все удобства, включая большой запас сигар, которые он теперь непрерывно курил, а сиденье раскладывалось в кушетку, чтобы он мог поспать часок-другой, если представится случай.

С собственным офисом и заказанной дорожной каретой можно было сказать, что дела Брюнеля пошли в гору. В каком-то смысле так оно и было, но эти атрибуты были не столько признаками успеха, сколько необходимым оборудованием для большой авантюры. Если законопроект о Великой западной железной дороге будет принят парламентом, его репутация будет создана, а будущее обеспечено - в этом он не сомневался. Если же законопроект будет отклонен, он может оказаться не лучше, а то и хуже прежнего, и его мечты о великой железной дороге добавятся к туннелю на Темзе и Клифтонскому мосту в удлиняющемся списке разбитых надежд. Однако на этот раз он собирался победить, но это будет большая борьба.

 

1 Отсюда и армейское правило, часто высмеиваемое как суеверие, что в таких обстоятельствах войска должны ломать шаг.

2 Джон Сивард (1786-1858 гг.) принадлежал к фирме Seaward & Capel из Железного завода на канале, Миллуолл. Он был выдающимся строителем морских двигателей, но трудно понять, почему именно его выбрали судьей на конкурс мостов.

3 К этому взгляду на богатства дома Бекфорда в Бате мистер Сачеверелл Ситвелл добавляет любопытный постскриптум. Много лет спустя, когда состояние дома пошло на спад и он превратился в пансион, его посетил пожилой священнослужитель, друг Верлена и большой знаток живописи. Ему приглянулась картина в гостиной, и он купил ее за 2 фунта стерлингов. Это была картина Джованни Беллини стоимостью, вероятно, 50 000 фунтов стерлингов. Странно, что такая картина сохранилась в доме, где, как известно, хранилась большая коллекция произведений искусства, и ее стоимость не была оценена.

4 Бассейн Камберленда до сих пор очищается этим методом.

5 Уильям Брантон (р. 1770) начал свою карьеру в качестве механика в литейной мастерской Боултона и Уатта в Сохо. В 1808 году он перешел в компанию Butterley Iron Works, где запатентовал свою любопытную "Паровую лошадь".

6 Макдермот в своей "Истории Великой Западной железной дороги" называет 19 августа датой этой исторической встречи. Моя дата и другие сведения взяты из дневника Брюнеля.

 

5. Поворот прилива

Было решено, что новая железнодорожная компания должна быть представлена советом из двадцати четырех директоров, наполовину лондонцев и наполовину бристольцев. Последний директорский пост 31 августа занял Уильям Унвин Симс из Лондона, и было решено опубликовать проспект, но пока не план, поскольку спорный вопрос о маршруте в Лондон еще не был решен. Большинство лондонцев были незнакомы Брюнелю, поэтому он внимательно изучил их и записал свои впечатления следующим образом:

Мне кажется, я нахожу общий язык с мистером Майлзом, он кажется приятным человеком, но свиноподобным. Фенвик мне кажется другом. Гиббс пойдет с Бристольским комитетом. Беттингтон - работяга, но, вероятно, его мало что заботит, кроме жалованья и акций. С Гренфеллом нужно смириться. Гауэр очень сомнителен - достаточно глуп и пропорционально подозрителен. Хопкинса я почти не знаю. Саймондс - горячий, вспыльчивый тори, такой же, как К. Клэкстон, то есть теплый друг, но переменчивый и очень способный быть дьявольским противником.

Это не отражает очень высокого мнения о лондонцах, но очевидно, что благоприятное впечатление, которое Брюнель составил об их секретаре Чарльзе Сондерсе во время первой встречи, подтвердилось, и Сондерс быстро завоевал его доверие, дружбу и безграничное восхищение. События должны были доказать правильность его суждений, ведь, за исключением самого Брюнеля, ни один человек не смог сделать больше для того, чтобы поставить Великую Западную железную дорогу на ноги.

На собрании, состоявшемся в субботу 7 сентября, было решено приступить к детальному обследованию линии, и поскольку это потребует гораздо больше работы, чем предварительное обследование, Брюнелю было разрешено нанять помощников-геодезистов, помимо Таунсенда и Хьюза. В следующий понедельник утром дневник Брюнеля начинается с записи "Встать в пять", и в течение следующих нескольких недель повторяется та же суматошная история, что и раньше; те же бесконечные поездки на карете и вьюках (поскольку его дорожный экипаж еще не был готов) в поисках неуловимых помощников; те же ночи, проведенные в почтовых трактирах за изучением планов и смет, пока свечи не бледнели и не наступало время снова садиться в седло и мчаться по залитым росой пастбищам или по уровням Темзы. Так ясно представляются те ранние утра: белые сентябрьские туманы, курящиеся у реки и стелющиеся по водным лугам; золотящиеся в первых лучах солнца стерни на Мулсфорд-Даун и одинокий всадник, его легкая фигура, укрытая от утренней прохлады, скачущая с настороженными глазами в поисках посохов, отмечающих линию его новой дороги.

Брунелю предстояло не только руководить съемками, но и примирять местных землевладельцев - задача, которая часто была далеко не по плечу, но с которой, что удивительно для столь импульсивного и прямолинейного человека, он справился с большим терпением, тактом и успехом. В этом ему очень помогла его способность быстро оценивать характеры своих товарищей. Такой объем работы требовал от Брюнеля необычайной выносливости, и он признался одному из своих самых верных помощников, Хаммонду, что "между нами это более тяжелая работа,