Изамбард Кингдом Брюнель - L. T. C. Rolt

Промежуток между отклонением первого и представлением второго законопроекта о Великой Западной железной дороге не стал для Брюнеля передышкой. Подобно Чарльзу Сондерсу, он неустанно ездил по стране, примиряя враждебно настроенных землевладельцев, выступая на публичных собраниях, проводимых в каждом городе, чтобы заручиться поддержкой железной дороги, или руководя своими помощниками, которые уже были заняты новыми изысканиями. Его пророческое видение линии до Бристоля, не как чрезмерно амбициозного проекта, который видели другие, а как простого саженца, который вырастет в могучий ствол с разветвленными ветвями, уже начинало обретать форму. Летом 1835 года его помощники исследовали маршрут железной дороги Cheltenham & Great Western Union Railway, а один из его самых доверенных людей, Уильям Граватт, соратник времен тоннеля на Темзе, работал над линией Bristol & Exeter через Bridgwater и Taunton. Обе железные дороги получили свои акты в 1836 году, причем последняя прошла легко и без особого противодействия, а первая - в тяжелой борьбе. Владельцы "Лондон и Бирмингем" были встревожены стремительным ростом железнодорожной империи Брюнеля и прилагали все усилия, чтобы не допустить ее распространения на север от линии Лондон - Бристоль. Они попытались противостоять продвижению Брунеля от Суиндона через Страуд и Глостер, предложив построить линию от Тринга через Оксфорд до Челтнема, но их атака была отбита. Компания канала Темза и Северн и сквайр Гордон из Кембла также были грозными противниками линии Челтнем, и им пришлось выкупить ее за 7 500 фунтов стерлингов. Сквайра из Кембла пришлось успокаивать другими способами. Пришлось построить тоннель длиной почти в четверть мили, чтобы ненавистная железная дорога была скрыта от дома Кембла, а из-за условия, что на его территории не должно быть общественных станций, Кембл, узел, соединяющий Чиренчестер, мог использоваться только для пересадок и не появлялся в расписании до 1872 года, когда запрет был снят.

Уже сейчас Брюнель смотрел на запад от Эксетера, на Плимут и дальше, а линия Челтенхема представлялась ему ключом к Южному Уэльсу. Еще в 1834 году он заявил о своих притязаниях на Южный Уэльс благодаря дружбе с Энтони Хиллом, мастером по производству железа из Тафф-Вейла, с которым он познакомился в связи с изготовлением железных конструкций для Клифтонского моста. Именно с Хиллом Сэмюэл Хомфрей из Пенидаренского железоделательного завода заключил свое знаменитое пари на 500 гиней, что локомотив Тревитика сможет перевезти 10 тонн железа из Пенидарена в Аберсинон. Тревитик выиграл это пари для Хомфрея за два года до рождения Брюнеля, и теперь Хилл уже не относился к новой силе скептически. Он проконсультировался с Брюнелем о перспективах строительства железной дороги от Мертира до Кардиффа, по которой уголь и железо из Тафф-Вейл можно было бы доставлять на побережье и нарушить монополию неадекватного Гламорганширского канала. Леди Шарлотта Гост записала в своем дневнике первый летный визит Брюнеля для обсуждения этой проектируемой железной дороги 12 октября 1834 года, когда он поднял ее мужа, сэра Джозайю Госта, вскоре ставшего первым председателем правления железной дороги Тафф-Вейл, с постели в 6 утра для того, что она описывает как "очень раннюю встречу". Железнодорожный инженер стал человеком времени и не уважал людей. Те, кто занимался железнодорожными делами , должны быть ранними пташками, если хотят застать Брюнеля на его стремительном пути к славе, ведь он редко задерживался на одном месте. Именно во время этого визита в Южный Уэльс однажды утром его обнаружили спящим в кресле, а на его груди лежал пепел от полной сигары.

На протяжении всех этих суматошных месяцев единственные интимные сведения о Брюнеле мы получаем из переписки или из личных воспоминаний других людей. Так, незадолго до начала парламентской борьбы он отправил копию своих планов своему другу Г. Х. Волластону, химику и физику, и в сопроводительном письме на мгновение сбросил напускную уверенность, чтобы выдать свои сомнения и опасения. "Примите ли вы копию моего исследования железной дороги Гт-Уэст?" - пишет он. Платье несколько более вычурное, чем мне нравится, но оно было сделано во время моего отсутствия, и поэтому вы не должны думать, что оно соответствует моему вкусу. Однако, возможно, мы могли бы нарядиться в яркие цвета, пока можем, и прежде чем мы войдем в это ужасное место - Палату общин, из которой ни один подобный акт никогда не выходил живым с первого раза..... Однако, разумеется, мы в этом убедимся, и только по секрету я выражаю свои сомнения".

Сент-Джордж Берк, к.к., оставил личные воспоминания о своей дружбе с Брюнелем в это время, которые, несмотря на весь свой напыщенный стиль, несут на себе печать подлинности и правды. Берк, очевидно, нашел в нем того же легкомысленного компаньона, который так очаровал Чарльза Макфарлейна во время его путешествия из Франции за четыре года до этого.

"В течение почти трех лет, - пишет Берк,

а именно во время конкурса на законопроект о Великой Западной железной дороге, я думаю, что редко какой день проходил без нашей встречи..... Он мог участвовать в самых мальчишеских шалостях и забавах, ничуть не отвлекаясь от дела...

Я считаю, что более жизнерадостной натуры, сочетающей в себе высочайшие интеллектуальные способности, никогда не было создано, и мне нравится думать о нем в образе вечно веселого и добросердечного друга моих ранних лет, а не в более серьезном профессиональном аспекте...

... [мы] занимали палаты напротив друг друга на Парламент-стрит..... Чтобы облегчить наше общение, ему пришло в голову пронести через Парламент-стрит нитку от своих покоев до моих, чтобы соединить ее с колокольчиком, с помощью которого он мог либо подзывать меня к окну для получения телеграфных сигналов, либо, что чаще, будить меня по утрам, когда нам случалось вместе выезжать за город, и велико было удивление соседей этим устройством, цель которого они никак не могли понять.

Мне кажется, что в то время он почти не ложился спать, хотя я никогда не видел его усталым или не в духе. Он постоянно курил и дремал в кресле, часто с сигарой во рту; а если мы выезжали из города в пять или шесть часов утра, он часто поднимал меня с постели около трех, звонком, и я неизменно заставал его встающим и одетым, и в большом ликовании от удовольствия, что он прервал мою дремоту на два или три часа больше, чем нужно.

Никто не мог предположить, что всю ночь он размышлял