Картографы рая и ада - Василий Андреевич Владимирский

Увы, этот прорыв дался писателю дорогой ценой. Увлекшись боями на идеологических фронтах, за десять лет он успел выпустить всего три романа: «Искусственный ребенок», «Схизматрица» («Shismatrix», 1985) и «Острова в сети» («Islands in the Net», 1988). Плюс два десятка рассказов, большая часть которых вошла в сборник «Хрустальный экспресс» («Crystal Express», 1989). Главным достижением Стерлинга-писателя в этом десятилетии так и остался цикл про шейперов и механистов, рисующий будущее, где информационные технологии и биотехнологии жестко противостоят друг другу, меняя структуру общества и перекраивая социальную матрицу. Финальным аккордом прозвучал роман «Машина различий» («The Difference Engine»), написанный в соавторстве с Уильямом Гибсоном, изданный в 1990 году и сразу признанный критиками библией стимпанка. На этом стремительное поступательное движение завершилось, и на всех фронтах была объявлена демобилизация.

И как эпилог – все та же любовь

Революция пожирает своих детей – эволюция бесцеремонно отодвигает их со столбовой дороги прогресса. Стерлинг сделал ставку на естественный отбор и пал его жертвой. С завершением «киберпанковского проекта» он утратил свою уникальность как самостоятельная творческая единица, потерял почву под ногами. Среди хвощей и папоротников НФ сегодня рыщут куда более зубастые ящеры – не говоря уж о юрких млекопитающих, медленно, но верно прогрызающих путь к вершине эволюционной пирамиды, и прочих не менее занятных зверюшках.

Если сравнивать биографию писателя с литературным произведением, то последние двадцать лет жизни Стерлинга можно уподобить затянувшемуся эпилогу динамичного авантюрно-приключенческого романа. С начала 1990-х бывший «киберпанк № 1» известен как один из множества IT-журналистов и футурологов-любителей – причем далеко не самый наблюдательный, не самый смелый и остроумный среди этих акул пера. Он пишет о мобильном банкинге, коллапсе финансовой системы, развале «General Motors», новинках IT-индустрии, перспективах нанотехнологий, об эволюции авторского права в интернете и на другие модные темы – но пик славы Стерлинга явно позади. Журналистика – жестокий спорт: конкуренция в этой области слишком велика, чтобы принимать в зачет прежние заслуги. Последние романы нашего героя напоминают скорее развернутые иллюстрации к футурологическим, научно-популярным и политологическим исследованиям, чем новаторские художественные произведения.

Киберпанк победил – но киберпанки проиграли. Нормальное явление для литературы, можно сказать – старая добрая традиция. В отличие от рок-звезд, писатели-фантасты живут долго, мало кому из них посчастливилось уйти в зените славы. Выбор Стерлинга не из худших: сменить область деятельности, отступить в тень, не загораживать дорогу новым революционерам. Которые, дай бог, учтут его опыт и с толком используют наследство, оставленное поколениями предшественников.

20.01.2012

Часть 2

Вселенная Стерлинга: в погоне за духом времени

Для автора, дебютировавшего почти полвека назад, в 1976 году, Брюс Стерлинг написал не так уж много: дюжину романов, пяток повестей, несколько десятков рассказов и три научно-популярные книги. Его произведения регулярно номинировались на престижные жанровые награды, принесли автору две премии «Хьюго», три «Локуса», «Arthur C. Clarke Award», «John W. Campbell Memorial Award», но своей репутацией, так уж сложилось, он обязан не им. Во всем мире Брюс Стерлинг известен прежде всего как основатель киберпанковского движения – и один из тех, кто определил контуры стимпанка в его современном виде. С этим не поспоришь: вклад Стерлинга-идеолога и Стерлинга-евангелиста в НФ-революцию 1980-х велик и неоспорим – его лихие манифесты и остроумные выпады в адрес классиков жанра до сих пор читаются взахлеб. Однако Стерлинг-писатель на этом фоне остается в тени – так попытаемся разобраться, что за темы звучат в его произведениях отчетливее всего, и по мере сил исследуем очертания литературной вселенной Брюса Стерлинга.

В первых рядах революции

Не Брюс Стерлинг придумал слово «киберпанк» – и даже не он первым начал его активно использовать. Сам термин появился в рассказе Брюса Бетке в 1980 году, а в широкий оборот его запустил писатель, редактор и журналист Гарднер Дозуа в 1984-м. Но именно Стерлинг вдохнул жизнь в киберпанковское движение как организатор и вдохновитель, объединив вокруг себя «банду в зеркальных очках», главных экспериментаторов и нонконформистов в американской НФ восьмидесятых: Уильяма Гибсона, Руди Рюкера, Льюиса Шайнера, Джона Ширли, Пэт Кэдиган, Майкла Суэнвика и других. Получивший в кругу коллег прозвище Председатель Брюс (по аналогии с Председателем Мао) за увлеченность механизмами советского агитпропа, он сумел выделить то, что объединяло всех этих авторов, превращало их группу в единую мощную силу.

«Слияние стало главным источником культурной энергии нашего поколения, – писал Стерлинг в предисловии к антологии «Зеркальные очки». – Произведения киберпанков шли параллельным курсом с поп-культурой восьмидесятых: рок-видео, хакерским подпольем, раздражающим звучанием хип-хопа и скретча, лондонским и токийским роком из синтезаторов. Явление, направление развития имеет глобальную природу, а киберпанк выступает его литературной составляющей». Так и было – до тех пор, пока киберпанк не превратился в клише и не стал одной из тривиальных жанровых формул.

Не Брюс Стерлинг придумал слово «стимпанк». Как уже упоминалось, впервые его с понятной иронией использовал К. У. Джетер: «Лично мне кажется, что такие фантазии на викторианскую тему станут следующей “большой волной”, особенно если мы сможем подобрать подходящий собирательный термин для них. Что-нибудь на тему свойственных той эпохе технологий. “Стимпанк”, например»[41]. Однако именно Стерлинг вместе с Уильямом Гибсоном в романе «Машина различий» («The Difference Engine», 1990) определил границы этого субжанра и наметил основные векторы его дальнейшего развития. Вычислительные машины из зубчатых передач и стальных шестеренок, огромные пассажирские дирижабли, запросто пересекающие Атлантику, автомобили на паровом ходу, программистки в кринолинах, шпионы с напомаженными усами и в щегольских шляпах-котелках, разогнанная до предела научно-техническая революция и чудовищное напряжение в социальных низах – такое сочетание сюжетных элементов определенно ноу-хау Стерлинга и Гибсона.

Но глобальные перемены привлекали Председателя Брюса не только как вдохновенного пропагандиста и пламенного оратора, за первые пятнадцать лет своей карьеры сумевшего дважды ухватить удачу за хвост, но и как кропотливого исследователя. Это одна из главных тем его прозы, начиная с первых экспериментов в крупной форме, «Глубинных течений» и «Искусственного ребенка», и вплоть до самых свежих сочинений вроде повести «Пиратская утопия» («Pirate Utopia», 2015) и сборника «Robot Artists & Black Swans» (2021).

Названные в честь бельгийского физика Ильи Пригожина «Пригожинские переходы» в романе «Схизматрица», где принципиально новое будущее куется на просторах Солнечной системы, в горниле бесконечной войны между фракциями киборгов-механистов, густо напичканных электроникой, и генетически модифицированных шейперов. «Смена основного повествования» при наступлении миллениума в авантюрном романе «Zeitgeist» (он же «Дух времени», 2000) – динамичном, остроумном, полном ироничных диалогов и стремительных сюжетных виражей. Чудовищные торнадо из «Бича