Картографы рая и ада - Василий Андреевич Владимирский

после поступления в университет Тим наконец свел знакомство с настоящими, живыми фантастами. Сперва с начинающими Джеймсом Блэйлоком («Подземный Левиафан», «Бумажный Грааль», «Машина лорда Кельвина») и К. У. Джетером («Ночь морлоков», «Доктор Аддер», «Оружие смерти»), а чуть позже – с живым классиком Филипом К. Диком, жившим в десяти минутах ходьбы от дома Пауэрса. Это знакомство быстро переросло в настоящую крепкую дружбу. Квартира Пауэрса превратилась в своеобразный клуб, место еженедельных встреч южнокалифорнийских фантастов. Как пишет Лоуренс Сутин в биографии Ф. К. Дика «Жизнь и всевышнее вторжение», этот неформальный клуб получил шуточное название «Банда вечера четверга» («The Thursday Night Gang») и долгое время оставался чисто мужским – до тех пор, пока в 1980-м среди участников не появилась Серена Пауэрс, жена Тима.

Для Дика, работавшего в те годы над самыми интимными, индивидуально окрашенными книгами, трактатом «Экзегеза» и романом, который позже стал трехтомным «ВАЛИСом», троица молодых фантастов оказалась идеальной аудиторией для обкатки рискованных философских и богословских теорий – особенно хорошо для этого подходили добрый католик Пауэрс и ядовитый скептик Джетер. Впрочем, Дик мало напоминал экзальтированного гуру или безумного пророка, скорее – мистификатора и пранкера. По воспоминаниям Пауэрса, ФКД мог позвонить по телефону среди ночи и огорошить шокирующим откровением – например, поведать, что на самом деле на Земле живет только 24 настоящих человека, все остальные – симуляция и проекции. А на следующее утро, когда от него потребуют объяснений, ехидно высмеять юных падаванов за наивность и легковерие. Или, например, незаметно добавить скабрезную приписку к письму в редакцию, неосмотрительно оставленному Пауэрсом в пишущей машинке, – и наслаждаться полученным эффектом.

В то же время Дик, очевидно, хорошо понимал, чем обязан своим молодым калифорнийским друзьям. В полуавтобиографическом «ВАЛИСе» (сейчас эту книгу, вероятно, отнесли бы к жанру автофикшен) он вывел Тима под именем Дэвид: этот «наивный, добродушный, верующий католик» отчасти уравновешивает фигуру нервного, вечно балансирующего на грани паранойи Жирного Лошадника, альтер эго самого Ф. К. Дика. Супругам Пауэрсам посвящено и переиздание романа «Мечтают ли андроиды об электроовцах», выпущенное под названием «Бегущий по лезвию бритвы» к премьере одноименного фильма Ридли Скотта. Эта книга стала одним из последних изданий, которые увидел Филип К. Дик: 2 марта 1982 года, незадолго до премьеры кинокартины, которой предстояло вывести его из научно-фантастического гетто, старшего друга Пауэрса, Джетера и Блэйлока не стало.

Поваренная книга Эшблесса

Несмотря на то что в 1976 году с перерывом в несколько месяцев вышло сразу два романа Тима Пауэрса, ни авантюрно-приключенческая НФ «Низверженные небеса» («The Skies Discrowned»), написанная под влиянием Рафаэля Сабатини, ни постапокалиптическая «Эпитафия ржавчиной» («Epitaph in Rust») ажиотажа в фэндоме не вызвали и, по сути, прошли незамеченными. Автор учел свои ошибки и позднее основательно переработал оба романа – но произошло это уже во второй половине восьмидесятых. Гораздо теплее фэндом принял третью книгу Пауэрса, фэнтези «Черным по черному» («The Drawing of the Dark», 1979). Роман удостоился теплых слов писателя Спайдера Робинсона в ноябрьском выпуске журнала «Analog Science Fiction/Science Fact», рецензий в жанровой периодике, а в 1988-м попал в перечень «ста лучших фэнтезийных книг» Джеймса Коуторна и Майкла Муркока.

Однако первой настоящей удачей Тима Пауэрса стал роман «Врата Анубиса» («The Anubis Gates»), изданный в 1983 году. Запутанная бурлескная история о путешествиях во времени, эдвардианском Лондоне, мировом заговоре, магии, двойниках и зловещем темном карнавале стала визитной карточкой писателя и в 1984 году принесла ему недавно учрежденную Мемориальную премию Ф. К. Дика. Показательно, что первым обладателем этой награды в 1983 году стал Руди Рюкер за роман «Софт», а третьим – Уильям Гибсон с «Нейромантом», то есть два из трех ключевых писателей-киберпанков.

Пока киберпанковское движение штурмовало цифровой фронтир и взламывало код будущего, Пауэрс со старомодным газовым фонарем и чертежным планшетом археолога обследовал темные, малоизученные закоулки Лондона XIX века. Подлинные исторические персонажи, Сэмюел Кольридж, лорд Байрон и другие, придают повествованию необходимый колорит, а экстраординарные обстоятельства их появления на страницах «Врат Анубиса» добавляют градус веселому безумию – именно этого не хватило роману «Черным по черному» для подлинного успеха. Но центральной фигурой, вокруг которой строится интрига «Врат», остается поэт вымышленный: Уильям Эшблесс, средней руки романтик первой половины девятнадцатого столетия, забытый ныне всеми, кроме нескольких университетских профессоров. Эшблесс интересен не столько сам по себе, сколько в роли собеседника и собутыльника великих – если вспомнить историю «Банды вечера четверга», трудно не заметить, что этот образ имеет некоторые автобиографические черты.

Между тем неудачливый поэт Уильям Эшблесс появился на свет еще в 1972 году и стал совместным детищем двух юных студентов-филологов, Тима Пауэрса и Джеймса Блэйлока.

«Когда мы с Блэйлоком учились в колледже, в университетской газете публиковались стихи, – вспоминает Пауэрс в интервью Дэвиду Киртли для подкаста «The Geek’s Guide to the Galaxy». – 1972 год был достаточно близок к 1968-му, чтобы эти стихи оставались полной чепухой о радугах, детях, играющих голышом на пляже, и тому подобном. Мы решили, что тоже могли бы писать стихотворения, которые звучали бы очень претенциозно, но на самом деле были бы чепухой.

Один из нас писал строчку на листе бумаги и передавал ее другому, который писал следующую строчку и возвращал лист обратно. <…> Мы послали пять или шесть стихотворений в газету колледжа, и там их опубликовали. Но нам нужно было имя для нашего поэта. Я предложил составить его из двух слов, как в фамилиях “Лонгфелло” или “Вордсворт”. Один из нас выбрал слово “пепел”, ash, а другой – “благослови”, bless. Эшблесс, мне кажется, звучит лучше, чем Блессэш»[38].

Вдохновленные первым успехом, Пауэрс с Блэйлоком продолжали публиковать стихи в университетской многотиражке и свернули эту затею не из-за угрозы разоблачения и не потому, что их замучила совесть, а только тогда, когда редакция отклонила очередную подборку. Кроме того, они выступали с публичными чтениями сочинений Эшблесса, объяснив отсутствие автора тем, что их друг-поэт слишком уродлив и слишком стеснителен, чтобы лично появляться в аудитории. По воспоминаниям Пауэрса, публика принимала стихи тепло, и только возмущенно шикала на чтецов, когда те разражались хохотом на какой-нибудь особенно заковыристой строфе – совершенно недостойное поведение, оскорбительное для их несчастного уродливого друга!

Пауэрс вспомнил про Эшблесса много лет спустя, когда поэту-романтику из «Врат Анубиса» понадобилось имя. По стечению обстоятельств почти одновременно в издательство «Ace Book» поступила рукопись романа Джеймса Блэйлока «Подземный Левиафан» («The Digging Leviathan», 1984), где фигурировал безумный поэт, носивший, как не трудно догадаться, ту же фамилию – Эшблесс. Заинтригованный таким