Мальчик на деревянном ящике. Самый младший из списка Шиндлера - Леон Лейсон

с момента приезда в США. К концу семестра мы полюбили друг друга и тем же летом поженились. Через несколько лет мы переехали в Фуллертон, штат Калифорния. У нас родились дочь и сын, которых мы воспитывали как обычных американских детей, не отягощая прошлым моей семьи. Я не делился с ними детскими и подростковыми переживаниями, пока они не стали достаточно взрослыми, чтобы понимать их. Мне хотелось, чтобы наши дети получили в наследство свободу, а не страх. Но, конечно же, по мере того как они взрослели, я постепенно рассказывал о своем прошлом.

Мои брат с сестрой в Израиле тоже обзавелись семьями. У Давида трое мальчиков и девочка, и он по-прежнему живет в кибуце Ган-Шмуэль, прославленном своими фруктовыми садами и экспортирующем фруктовые концентраты и тропических рыб. Пеша после репатриации в Израиль сменила имя и стала Авивой. У нее трое детей, шесть внуков и маленькая правнучка. Она живет в Кирьят-Хаиме, красивом городке на берегу Средиземного моря к северу от Хайфы.

Родителям было гораздо сложнее, чем мне, найти свой путь в новой стране. Они пережили невообразимое, как и трое их детей, однако война пробила в их сердцах никогда не заживающую рану. Не было ни дня, когда они не думали бы о Хершеле и Цалиге, а также обо всех потерянных родных. Годы страданий давали о себе знать физически. Однажды в Плашове охранник ударил мать по голове деревянной доской, и этот удар навсегда повредил ей барабанную перепонку. Она до конца жизни говорила, что слышит, как в это ухо ее зовут два убитых сына.

Отец продолжал посещать занятия по английскому языку – настолько был полон решимости овладеть им. После работы сторожем он устроился на завод работать на станке. Вскоре доказал свое мастерство, что помогло ему отчасти обрести былые гордость и самоуважение довоенных лет. Он редко говорил о том, что нам пришлось пережить во время Второй мировой войны, и оставался центром мира для матери. После его смерти в 1971 году с ней, к счастью, жили двое внуков, которые помогли справиться с горем. Она умерла через пять лет после отца.

Что касается Шиндлера, после войны ему пришлось нелегко, так как его манера вести дела во время войны не подходила для бизнеса мирного времени. У него был ряд неудачных предприятий, и он не раз разорялся. До конца жизни он жил на пожертвования, которые получал от еврейских организаций. Для многих соотечественников-немцев Шиндлер был предателем своей страны, «любителем евреев». В 1974 году Шиндлер умер в Хильдесхайме, на территории тогдашней Западной Германии, проживая в довольно скромных условиях.

Вплоть до самой смерти Шиндлер поддерживал связь с некоторыми из бывших работников, и наша благодарность очень много значила для него. Он считал нас, Schindlerjuden, «евреев Шиндлера», своими детьми, которых у него никогда не было, и попросил похоронить его в Иерусалиме. «Здесь мои дети», – сказал он однажды. И его действительно похоронили на горе Сион – это единственный похороненный там член нацистской партии. Его могила усыпана мелкими камешками и галькой, оставленными в память теми, кто лично знал его, и теми, кто не знал, но помнит о спасенных им жизнях и проявленном им мужестве.

Время от времени я встречал в Соединенных Штатах других «людей Шиндлера». Так я вновь увиделся с Майком Таннером, работавшим на станке рядом со мной на фабрике в Кракове. Тогда же познакомился с Леопольдом Пейджем, который был немного старше меня и был предан Шиндлеру настолько, что поставил целью рассказать всему миру о том, кем он был и что сделал. Мы встретились, когда Пейдж пришел поговорить с моими родителями о своем проекте помощи Шиндлеру. Они с женой были в аэропорту в тот день, когда в 1965 году Шиндлер прилетел в Лос-Анджелес.

По счастливой случайности в магазин, которым владели Пейджи в Беверли-Хиллз, зашел писатель Томас Кенилли. Его восхитила история, которую поведал ему мистер Пейдж. Он отметил публикацию книги «Ковчег Шиндлера» (в США «Список Шиндлера») в 1982 году и внес ценный вклад в создание фильма Стивена Спилберга «Список Шиндлера», вышедшего в 1993 году. Леопольд Пейдж умер в 2001 году.

Его жена Мила, также бывшая в «списке», жива до сих пор и является моим близким другом. Она последний оставшийся в живых член-учредитель организации «Клуб 1939», объединяющей переживших Холокост людей, в основном из Польши, и их потомков.

После выхода на экраны фильма Спилберга «Список Шиндлера» моя собственная жизнь изменилась. До этого я по большей части хранил молчание о своем прошлом, но когда он вызвал такой большой интерес, я постепенно стал избавляться от нежелания делиться воспоминаниями. Вскоре после выхода фильма со мной через компанию Спилберга связался Деннис Маклеллан, журналист из газеты Los Angeles Times. Он позвонил нам домой и оставил сообщение со своим номером телефона, попросив об интервью. Несколько дней я не отвечал, пока Лиз не убедила меня проявить вежливость и ответить, пусть даже отказом. К тому времени я принял решение отказаться. Я просто не был готов давать интервью о пережитом во время Холокоста. Однако мистер Маклеллан был настойчивым журналистом. Для меня – слишком умным и настойчивым, поскольку к концу нашего телефонного разговора я разрешил ему приехать к нам домой просто «побеседовать».

И вот однажды вечером, когда я вернулся с работы, он зашел к нам. Меня быстро очаровал его искренний интерес. Когда Деннис вежливо спросил, можно ли ему воспользоваться магнитофоном, я не стал возражать. К тому времени я полностью доверял ему. После того как мы проговорили несколько часов, он спросил, можно ли меня сфотографировать. Я согласился, ожидая, что он достанет фотоаппарат, но он открыл нашу входную дверь и сказал: «Ну, можете заходить». Оказалось, вместе с Маклелланом приехал фотограф, который терпеливо дожидался снаружи, чтобы сделать несколько снимков со мной. Моя история и фотография были опубликованы в следующее воскресенье, 23 января 1994 года, на первой странице газеты Los Angeles Times, выходящей в округе Ориндж.

После выхода статьи на меня толпой набросились ученики и коллеги-учителя в школе. В кампусе подбежал один молодой человек из моего класса, не отличавшийся особой успеваемостью. Он пожал мне руку и сказал: «Мистер Лейсон, я так рад, что вы выжили». Я никогда не забуду искренность его высказывания. Друзья, студенты и коллеги спрашивали, почему я никогда не рассказывал о пережитом во время войны, а я не мог подобрать хорошего ответа. Может, я не был готов говорить о своих переживаниях, пока не пройдет достаточно времени,