Танкисты. Книга вторая - Коллектив авторов

школьников, регулярно привлекали к каким-нибудь работам. Например, собирать горох. А там, то здесь просыпется, то там, вот и набирали его для школы. А потом нанимали тетю Паранью и она готовила нам в столовой обеды.

Колоски собирали – то же самое. А сейчас дети и не работают, и не помогают. Комсомола нет, пионерии нет, вот только глупостями и занимаются…

Нет, как мы жили до войны, мне нравилось. Как воскресенье – праздник. Село на село играем в футбол. То у них, то у нас. По всему району ездили. На телегах все едут болеть за своих. И мужики рады – бабы дадут на сто граммов…

– А до войны сильно пили?

– У нас совсем немного. И всегда все мирно. Было принято гулять и веселиться. На масленицу всю неделю праздновали. Санки, ленты, гармошки… А какие в Плахино были ярмарки… У нас в округе сады были богатые, каких только яблок там не было. Лишь иногда кто-то лишнего выпьет, шумиха начинается. Но даже если и дрались, то без злобы, а не как сейчас, одна поножовщина… Зато у нас был кулачный бой. Улица на улицу. Но не как сейчас. Если упал, лежачего не бьют – таков закон. У нас на улице самый здоровый Кирюха был, а на другой Абрамов. Этого Абрамова все боялись, настолько здоровый был. Как-то зимой он вез сено, но при выходе из оврага лошадь встала и все – не может вытащить. Так он ее выпряг, сам встал и вытащил этот воз. Вот такие здоровые мужики были!

– Как вы в школе учились?

– Я всегда учился отлично. Любил учиться и все классы окончил с грамотами. Помню, когда начальную школу на отлично закончил, мне и еще одному отличнику, Леше Крикселю, сделали подарки. Но их восемь было в семье, а нас шестеро, так ему дали ботиночки, а мне отрез на рубаху. Прихожу домой, а мама спрашивает: «Чего ж ты ботиночки не взял?» – «Мама, их же восемь и ни у кого нет никаких ботинок». Все в лаптях ходили.

Но вот вспоминаю сейчас и сам поражаюсь, до чего же интересно мы жили. Я, например, и читал много, и мало того что способности имел, но и стремился хорошо учиться. Особенно в математике был силен, поэтому, наверное, и в шахматы хорошо играл. Уже как-то после войны, правда, у нас в доме офицеров гроссмейстер Флор давал сеанс одновременной игры на двадцати досках, так он мне сам предложил ничью. Я согласился, а он мне потом объяснил: «Если б ты вот так сейчас сходил, я бы короля положил…» И пел, и на балалайке играл, и в футбол гонял. Левого инсайда. Я хоть и маленький, но не курил и очень здорово бегал, поэтому на меня в концовке всегда рассчитывали. Как только все успевал, сам не понимаю.

– Помните, как узнали о начале войны?

– Я тогда уже работал у отца в пекарне. А когда он на выходные уходил домой, то я его там подменял. Все знал, все умел, а на счетах был и посильнее его. Вот там как раз и был, когда по радио объявили…

Такая неожиданность… Хотя перед самой войной у нас один парень прислал из армии такое письмо: «Совершаем марш на запад. Здесь шпионов много, пытаются панику навести…»

– Обсуждали неудачи начала войны?

– Конечно, непростое было время, соответственно у людей настроение тревожное, и разговоры всякие ходили. Но в целом никто не допускал, что можем проиграть. Настрой был боевой, особенно у молодежи.

У меня, например, была идея в Рязань уехать. Но не просто уехать, а что-то сделать напоследок. Я даже думал так. Вот бы мне раздобыть у наших солдат один автоматик, и когда бы немцы пришли, вскрыли наш магазин, хотя там ничего не было – одни хомуты да соль. И даже конкретно прикидывал, мне бы в дальний дом, я бы их косанул, оружие забрал, на лошадь и в Рязань. А там бы показал – вот, принимайте шесть автоматов… Но немцы до нас так и не дошли. Ненадолго, правда, заняли Михайлов, он от нас в 30 километрах, но их оттуда быстро выбили. (Выдержка из «Википедии» – «…город Михайлов был оккупирован 24 ноября 1941 года, но в ходе Тульской наступательной операции был освобожден уже утром 7 декабря»).

– Ваше село бомбили?

– Нет, село не пострадало, но у нас произошел один страшный случай…

– Расскажите, пожалуйста.

– Когда немец занял Михайлов, наша авиация вдруг прекратила летать. До этого постоянно летали самолеты, и вдруг ничего! Тут уже совсем тревожно стало, и я пошел в Плахино к Семыкиной Евгении Дмитриевне – это была директор нашей школы. Разговаривали за создание партизанского отряда. Были еще двое братьев Араповых, у них отец был еще дореволюционный коммунист. И еще двое Кравчиковых – Иван и Алексей.

Иду от нее, а надо сказать, что нашу церковь еще до войны закрыли. И когда танки шли из Михайлова, то засели в грязи. Тут разобрали ее и вымостили дорогу. Так до сих пор и стоит… А еще до этого ребята с церкви сбросили главу, а осенью прикатили ее на пруд, поставили как стакан, а когда весной лед растаял, она опустилась и где-то на метр торчала из воды. Я иду, смотрю, а в овраге ребята возятся с неразорвавшейся бомбой. «Вы что творите?!» – «А мы ее проверить хотим. В газетах пишут, в неразорвавшихся бомбах лежит бумажка – послание от немецких рабочих: „Чем можем – тем поможем!“» И поперли ее на пруд.

А слух по деревне уже прошел и туда стали сбегаться все деревенские пацаны. Я в это время уже дошел наверх, мне как раз навстречу Арапов Алексей на телеге едет. Говорит мне: «Иван, я за хлебом. Но даже не в чем перевезти». Его на фронт не взяли, потому что он хромой был, и он остался у нас единственным трактористом. И когда уборку закончили, нужно ему выдать хлеб, а даже мешков нет. И я ему предложил: «У меня бочка пустая стоит, и закром пустой. Три-четыре мешка я найду, в них за несколько рейсов все перевезем». Так мы потом и сделали. Но тут только с ним доехали наверх, и взрыв. Да такой, что всю деревню потряс – одиннадцать пацанов погибло… В некоторых домах по двое хоронили… Среди них был один Сергей, на год младше, но со мной учился, и его младший брат. Так, оказывается, этот Сергей залез на эту главу, взял