Танкисты. Книга вторая - Коллектив авторов

бомбу, она килограммов двадцать весила, раз он ее смог поднять, бросил, и она взорвалась… А был один Василий с 25-го года, дома сидел, обедал, но как услышал про бомбу, бросил есть, побежал и тоже попал…

И прошел слух, что я и сам их не остановил, и Алексея этого увез. Хотя я на них даже прикрикнул: «Не тяните ее, бросьте, она сейчас рванет и вас всех побьет!» Но у них своя компания, и они меня даже слушать не стали: «Чего ты нас учишь?! Иди своей дорогой!» Но если не знаешь – зачем лезть-то?!

Проходит какое-то время, немцев прогнали и меня вызывают в сельсовет: «Вот тебе лошадь, езжай в военкомат!» Приезжаю туда: «Вызывали?» – «Погоди, сейчас мы дадим тебе сапера!»

И мы с ним приехали в нашу деревню. Оказывается, кто-то заметил, что на лугу у обрыва оврага видели еще одну бомбу. Стали искать и нашли аж три такие бомбы. Стабилизаторы торчат… И он мне объяснил, что они на взвод встали, но в этой жиже застряли и не взорвались.

Он бикфордовой шнур достал, в капсюль вставил, поджег, и кидаемся с ним под обрыв – прячемся. Так все три взорвали. Но самое страшное, что уже после, когда я стал понимать, что к чему, то пришел к выводу, что эти были наши бомбы… У нас ведь неподалеку огромный дягилевский аэродром, а там тяжелые бомбардировщики стояли. И, видимо, один из них или потерял их, или специально избавлялся, а у нас такая трагедия…

– В вашем селе жили эвакуированные?

– Совсем немного. Вот в Плахино их очень много приехало, человек восемьсот. В основном из Михайлова, но запомнилось, например, что в школе учителями стали работать эвакуированные евреи. Но как фронт близко подошел, они еще дальше в тыл уехали. Видимо, знали, что с ними немцы сделают. А вот мой дядя Андрей работал за Клином на торфоразработках, но эвакуироваться то ли не успел, то ли не захотел, и когда туда пришли немцы, они сразу выявили коммунистов и его повесили…

У меня тут в Рязани есть друг – Черничкин Дмитрий Алексеевич, так он мне рассказывал, что в их деревне поймали парня, а у него в кармане оказался комсомольский билет. И тут же днем его и повесили…

Но мне отец строго-настрого наказал: «Иван, не жги ни одного документа! Спрячь, закопай, зарой, передай, может, кому, но не жги! Даже зная, что ты комсомолец, а билета нет, они с тебя шкуру снимут!»

– Чем вы занимались до призыва?

– В сентябре, как обычно, пошел в школу. Из ребят нашего села я один учился в 10-м классе. А из девочек только Аня Миронова, но ее забрали на трудовой фронт. Я директору колхоза пожаловался, и он со мной согласился: «Нужно, чтобы вы вместе доучились!» Говорю ей: «Пойдем в школу!», а она не верит… И когда пришли, учительница ее предупредила: «Даже если кто-то за тобой придет, никому не открывай!» И она так и окончила десятилетку, а потом стала директором школы.

Но как немцы заняли Михайлов, школу закрыли. А как немца прогнали, чуть ли не на второй день всех толковых ребят, двадцать два человека, вызвали в военкомат. Дают нам противогазы, польские винтовки, лыжи, и мы на них через Поярково до самого Михайлова дошли. В школе разместили, а кормили так: на первое – суп чечевичный. На второе – каша из чечевицы, вот и весь обед…

И оказалось, для чего нас вызвали? Перед этим ведь все наши трактора угнали в глубь страны, а трактористов в армию забрали. И руководство задумалось, скоро посевная, а чем сеять? И кому? Вот тогда директор МТС договорился с директором школы: «Давай мы десятиклассников обучим на трактористов!» К тому же, на наше счастье, с фронта как раз вернулся один раненый тракторист – Иван Арсентьевич Исаев. Его назначили военруком и наказали обучать нас на трактористов. В школу не ходили. Сказали: «Это дело важнее, а аттестаты так всем дадим!» И вот он нас учил. Сам не особо грамотный, но опытный.

Получили новые трактора прямо с завода и с апреля стали работать в поле. Особенно мне запомнилось, как у меня в первый раз заглох трактор. Это ведь не как сейчас, нажал кнопку и поехал, нет. Нужно было с ручки завести, а там не только сила, там и понимание нужно. Когда трактора гнали из Михайлова в нашу МТС, то по дороге они заглохли. И никак не заведут. Но Иван Арсентьевич с опытом был мужик и показал им как надо. А там тонкость есть – если из положения сверху начнешь крутить, можешь руки лишиться. Потому что когда мотор вспыхивает, то ручка бьет в обратную сторону. И он тогда объяснил, а я запомнил: «Доведи ручку, кругом обведи тихонько, поставь внизу и берешь вот так вверх! А если она обратно, то отсечет тебе ручку…»

И в тот горячий день я решил не дожидаться бригадира. А мне хоть всего 16 лет, но я уже многое умел. Еще до войны в летнее время я на комбайне работал, солому сваливал. А как травой забьется, меня как маленького в барабан, вытаскивать ее. Но тут самому интересно стало, заведу или нет? Поглядел, а отстойник полный. А там же не насос топливный, а самотеком. Тут открываешь, потихоньку спускаешь, чтобы прокладку не прорвать. Подставляешь краник, немного промоешь, и все.

Все проверил, отстойник поглядел, еще спустил, налил и потом двумя руками как крутанул – р-р-раз! Он до половины дошел и загудел. Сколько же у меня было радости… Бригадир наш приезжает, его из-за косоглазия в армию не взяли, я ему все рассказал. – «Вот, молодец!»

Отпахал на тракторе все посевную, и мне потом осенью мама прислала письмо: «Ваня, я за тебя получила три мешка ржи». Правда, мне немного обидно, что нигде, ни в одной газете ни строчки не читал, что на тракторах пахали ученики.

А в августе меня вызывают: «Мы тебя посадим на комбайн!» Я обрадовался, потому что девушку, с которой я дружил, послали в Михайлов учиться на комбайнера. Думал, вот хорошо, будем вместе работать. Числа 15-го из Плахино пригнали комбайн в наше село, стали готовить его, но вечером 21 августа мне приносят повестку. Так я с ней и не поработал.

А буквально за несколько дней до этого призвали отца. Он знал, что меня скоро тоже призовут, и напоследок дал мне такой наказ: «Ваня, редко какой командир кидает