Вчера была война - Игорь Глазунов

водопаде, или как его ещё называют rumba, между всеми участниками наших мальчишечьих игр были другие критерии. Победителем становился тот, кто прыгнет выше, и, сделав «свечу» в полёте, красивее войдёт в воду. Свеча! Приседаешь, руки отводишь назад, в прыжке рвёшься вверх. Руки распластаны, прогибаешься, успеваешь в секунды полёта свести руки вместе, и входишь в воду. Чем меньше брызг при входе в воду, тем выше оценка. Совсем как в спортивных соревнованиях. О них тогда мы ничего не знали, это была наша собственная шкала мастерства.

Сальто вперёд, сальто назад, двойное сальто назад и вперёд и, наконец, «смертельный номер». Им был прыжок «на головку» с самой высшей точки водопада – единственного выступа на правом берегу. Глубина там была по грудь. По ту, нашу грудь. Наша техника прыжка была сродни акробатическому трюку. Прыжок вверх максимально! В момент подлёта к воде отрицательный прогиб и с ним же начало выхода из воды. Малейший просчёт и – головой в камни. Сейчас, когда я стою на этом месте, я не могу поверить, что это возможно.

Лето заканчивалось быстро, и бабушка начинала готовить меня в школу. В последние дни августа к своим уходящим летними «игрушкам» мы добавляли новые опции. На огородах полным ходом шло созревание даров природы. Дважды в день мы проносились по садам и огородам. Знали, где белый налив, где созрели помидоры, огурцы, зелёный горошек, морковка. Брали ровно столько, чтоб насытиться на тот момент. Чувство голода, сколько я себя помню, было постоянным.

Наступало первое сентября. Утром в школу. По этому случаю выдавалась парадно-выходная форма, которая состояла из ленд-лизовых брюк, белой рубашки, курточки (бобочки) и сандалий рыжего цвета с ремешками.

Любопытство и интерес, с которым я пошёл в школу, быстро сошли на нет. Выписывать по тетрадному листу прямые палочки, затем те же палочки, но с закруглениями, отнимать от пяти яблок два отданных Ване, быстро отбили желание к такой учебе. Я к тому времени уже умел читать и писать! Неизменным всегда оставался интерес к урокам истории, литературы, географии, физики.

Каждое первое сентября начиналась учёба и продолжается она всю жизнь. Теперь я в полной мере понимаю бабушкино изречение: «Век живи, век учись, дураком помрёшь!». Трудно с этим не согласиться. Моя учёба началась уже в пять лет. Бабушка обучала меня азбуке, чтению. Учился я как-то лениво, но беспрекословный, спокойный бабушкин тон, знаменитое во все времена «делу время, потехе час», система бабушкиного стимулирования сладостями и вкусностями делали своё дело. Сладости у бабушки были всегда припрятаны в тайниках, которые я благополучно находил.

Лень на время подавлялась, и я «вгрызался в гранит» написания и чтения. По завершению уроков получал «конфетину», иногда просфорку, которую бабушка приносила из церкви, иногда это был кусочек сахара-рафинада. Бабушка делила его на четыре части и с каждой «четвертинкой» надо было выпить стакан чая.

Теперь я понимаю, что таким образом бабушка «забивала» мое постоянное желание поесть. Жили мы довольно бедно. Мама как медик получала 60 рублей.

Был у нас недалеко от дома огород. Тогда это было необходимостью. На свою жизнь не жаловались, да другой и не знали! Жили с огорода, но как хотелось другого! Да и не каких-то, как говорила бабушка, заморских сладостей! Хотелось конфет и мороженого! Для этих «нездоровых» глупостей не хватало «купишей», как говорила бабушка, когда я приставал к ней со своим детским «купи»! Иногда происходили срывы. Вот рассказ об одном из них. Мороженое в город привозили один раз в неделю. На базарной площади стоял киоск с надписью «Мороженое». Всю неделю он пустовал. К выходному, который был один раз в неделю, и по праздничным дням, мороженое привозили в цилиндрических оцинкованных бидонах из Салдуса. Задолго до привоза у киоска выстраивалась очередь. Брали по несколько порций и, конечно же, всем желающим его не хватало. Завораживающими движениями, специальной длинной ложкой, продавщица в белом халате «укладывала» шарики мороженного в вафельные стаканчики. Отдавалась денежка, и мороженое оказывалось в руках счастливого обладателя. В то время это было пределом желания. Стоил этот «предел» двадцать копеек.

В тот день бабушка дала мне рубль и послала на базар купить яйца. Она часто посылала меня на базар, таким образом воспитывая во мне чувство ответственности. Базар был совсем рядом с нашим домом. Подойдя к базару, я увидел, что везут мороженое, и ноги сами понесли меня к киоску.

Разгружают. Я в очереди какой-то пятнадцатый. Через несколько мгновений во мне борются «послушный мальчик» и «плохиш»! Понимаю, что делаю неправильно. Одновременно в голове мысль: «Достанется ли?» А яйца? Поздно! Звучит: «Мальчик! Тебе сколько?» И не знаю, как это получилось, но я ответил продавщице: «На все». В ту же секунду понимаю, что обратного хода нет! Страх за содеянное тут же «заглушила» радость от того, что мне досталось мороженое.

Иду домой и понимаю что сейчас будет. Кусаю мороженое большими кусками на ходу, другой рукой прижимаю к телу ещё полные стаканчики. Вкус мороженного вместе с чувством страха… Помню эти минуты. Понимаю, что «катастрофа» неизбежна, но ничего уже не изменить. Вижу бабушку, идущую мне на встречу. Что делать? Бежать? Поздно! В растерянности пытаюсь сбросить мороженое в кусты.

Подбегает бабушка. Подними! Поднял. Идём молча. Пришли домой. Садись! Ешь! Давясь, ем. Понимаю, что всё ещё впереди. Бабушка берёт «радикальный метод воспитания» – электрический скрученной шнур и начинает меня пороть. «Техника безопасности» на эти случаи была отработана до автоматизма. Шнур встречаю согнутой в локте рукой. Меняется направление удара. Имитируя боль, кричу во всё горло. Бабушка уходит, куда-то прячет «орудие наказания». Сижу в ожидании дальнейших запрещающих действий. Дождался. «Будешь сидеть дома». Проходит пара часов. Сижу. Читать бабушка не разрешала. «Сиди и думай». И вот оно! Звучит бабушкино: «Игорь, сходи за водой!». Приношу. На всякий случай приношу дрова и кладу их у дверцы плиты. На этом моё наказание заканчивалось. Мама никогда ни о чём не знала. Все мои проказы оставались нашей с бабушкой тайной.

Моя бабушка, Глазунова Мария Порфирьевна, родилась 1894-ом году в городе Ржев. Когда началась война, ей шёл 47 год. После смерти деда бабушка переехала в Слабородово к своему отцу, где и прожила до приезда в Лиепаю в 1940-ом году. После жестоких боёв под Ржевом от деревни Слабородово ничего не осталось. Всю свою жизнь бабушка посвятила маме и мне. Мама моим воспитанием не занималась, у неё в жизни были другие приоритеты. И, несмотря на то, что НКВД долго проводил следствие по обстоятельствам оккупации, она была