Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко

самом начале 1935 года) завершилось создание ядра будущей “Кембриджской группы” агентов Иностранного отдела НКВД. 1935-й и 1936 годы были посвящены главным образом “очищению” Филби, Маклейна и Бёрджеса от мелкобуржуазных завихрений и подготовке их к внедрению в интересовавшие разведку государственные учреждения Великобритании»[183].

Листаем доклад дальше: «“Медхен” познакомил меня в начале 1937 года с “Тони”». C «Тони», профессором Кембриджского университета Энтони Блантом, мы уже знакомы. И, наконец, «“Тони” совместно с “Медхен” сделали подробную установку на “Мольера”. Но с “Мольером” меня познакомил в апреле или мае 1937 года “Джеймс”». С «Джеймсом», секретарём студенческой организации, мы уже встречались на страницах нашего повествования, как и «Мольером» – Джоном Кернкроссом.

Вот и сложилась «Кембриджская пятёрка» – хотя она так официально не называлась, да и вообще такой организации на самом деле никогда не существовало. Немногие специалисты смеются по этому поводу, говоря, что вообще-то наших агентов в Кембридже было намного больше – впрочем, и мы вполне это можем понять даже из того, что рассказано в нашей книге. Но разведка, как мы уже говорили, не любит раскрывать свои тайны, предпочитая напустить туману и направить тех, кто интересуется, по ложному следу. И сколько бытует таких легенд, выдаваемых за истинную правду, тем самым помогая эту правду надёжно скрывать!

Но вот справка, которую Дейч озаглавил «Как мы пришли к “Лирику”» (он же «Вайзе», он же – Дональд Маклейн), чётко свидетельствует о том, что, по крайней мере изначально, не было никакого «коллектива единомышленников», работавшего на советскую разведку.

«Сынок»… никогда не был членом английской компартии, но он имел двух хороших друзей студентов, которые были активные члены компартии в Кембридже. Оба имели прекрасные связи и возможности, и «Сынок» рекомендовал их для нашей работы. Это были «Лирик» и «Медхен». Сначала оказался «Лирик». Для нас случайным из этих двух. «Сынок» получил приказание осторожно и незаметно узнать о возможностях и связях «Лирика», и оттянуть его от активной партийной работы. На основании того, что мы о «Лирике» от «Сынка» узнали, получил «Сынок» указание с «Лириком» совершенно откровенно поговорить и его завербовать. Что он и сделал. «Лирик» заявил, что он согласен. «Сынок» организовал встречу между «Лириком» и Рейфом, который окончательно с «Лириком» начал работать (с октября 1934 г. по декабрь 1934 г.), после чего с ним был связан «Швед» до декабря 1935 г., и затем я («Стефан»). «Лирик» и «Медхен» были хорошими друзьями, но «Лирик» получил от нас строгое распоряжение с ним о работе не говорить. «Медхен» после прибытия «Сынка» в Лондон был запрошен «Литци» (жена «Сынка»), не хочет ли он вести спецработы для партии. Это вызвало у него подозрение, что «Сынок» работает для нас.

Когда «Медхен» увидел, что «Лирик» от него и от партработы отходит, он стал подозревать его в спецработе, и добился путём ловких вопросов от «Лирика» признания, что он ведёт особую работу.

Чтобы помешать «Медхен» болтать о «Лирике», и т. к. он сам представлял интерес для работы, было решено завербовать его.

На это был послан именно «Лирик», о работе которого он уже знал.

«Лирик» переговорил с ним и устроил «Стефану» встречу с «Медхен» в январе 1935 г., когда он и начал с нами работать. Сначала «Стефан» отрицал о связи «Сынка» с нами («Медхена»).

Когда «Стефан» в ноябре 1935 г. прибыл из Москвы, он сказал, что «Лирик» больше для нас наработает, так как он…

Дальше следует достаточно много информации на тему, кто что знал и кто чего не знал… Всё это неудивительно: агенты не должны знать друг друга (как агентов) без реальной необходимости. Это диктуется требованиями их же безопасности.

Пожалуй, реальные и весьма серьёзные результаты приносил тогда только «Вайзе» (Дональд Маклейн), получивший назначение в Форин-офис. «Как показывает досье “Вайзе”, с начала января 1936 года, когда он передал Дейчу первую пачку документов МИДа, Маклейн тайно выносил всё возрастающий объём документации, которую за ночь переснимали и возвращали ему на следующее утро. Объём документации вскоре вырос до таких размеров, что Дейч попросил Маклейна по возможности выносить документы в пятницу вечером, чтобы дать возможность измотанному фотографу нелегальной резидентуры поработать в течение двух дней. […] Уже через шесть месяцев с момента своего поступления в МИД, Маклейн вносил важный вклад в работу советской разведки по весьма широкому кругу вопросов. Это было триумфом её стратегии внедрения. Совершенно очевидно, что помимо реальной ценности самих разведданных, деятельность Маклейна помогала так же в осуществлении советских контрразведывательных операций. Конкретные данные, содержащиеся в докладах министерства иностранных дел об СССР, давали НКВД очень важные сведения, позволявшие выследить и нейтрализовать шпионов, работавших в Советском Союзе на англичан»[184].

Но, в общем, как бы оно там ни было, мы понимаем, что эта, в соответствии с официальной версией, легендарная «Кембриджская пятёрка» фактически сложилась лишь к тому времени, когда «Стефан» окончательно покинул столицу туманного Альбиона, и его блистательные агенты начали по-настоящему и результативно работать уже без него – перед войной и в особенности во время Второй мировой войны… То есть получается, что конкретных результатов, кроме этой перспективы, «Стефан» не имел?

Да нет, его работа отнюдь не ограничивалась перспективами – просто результаты будущей деятельности, равно как и личности агентов, входивших в состав «Пятёрки», затмили (для широкой читающей публики, так сказать) всё остальное. Между тем, насколько можно понять, Арнольд Дейч проводил очень серьёзную работу по линии научно-технической разведки. Разумеется, конкретные её результаты надёжно скрыты в архивах СВР, но об уровне работы можно судить уже по тем людям, с которыми «Стефану» довелось взаимодействовать. Псевдонимы этих людей (имён мы знаем очень мало), а также их характеристики вошли в обширный документ, озаглавленный следующим образом: «Справка Стефан Григорьевич Ланг», дата здесь, как и на многих других отчётах, справках и тому подобных бумагах, отсутствует. В ней, в частности, обозначен уже известный нам «Гот» – Перси Глэйдинг: «“Гот” (член Английской КП – член ЦК) – Работал в Арсенале и ещё в 1928–1929 гг. был с нами связан. Впоследствии связь была утеряна. За принадлежность к КП был из Арсенала уволен – не захотел отказаться от КП. В мае 1934 г. “Стефану” через Рейфа дали указание связаться с ним. “Гот” в это время работал в Анти-Империалистической лиге. “Готу” было предложено связаться с его людьми из Лиги (рабочими)».

Если говорить попросту, то арсенал как таковой – это военный оружейный склад, зачастую – с мастерскими для ремонта оружия. Однако Лондонский Королевский арсенал, основанный ещё в XVII веке изначально на берегу Темзы, а к 1930-м годам расползшийся далеко в глубь суши и раскинувшийся на площади более 500 гектаров, был не просто хранилищем