Великая катастрофа 1929 года - Джон Кеннет Гэлбрейт

Принятое на Уолл-стрит объяснение чуда, произошедшего в среду, заключалось не в заверениях, а в новостях о дивидендах, выданных накануне. И эти новости, без сомнения, были в какой-то мере организованы. US Steel объявила о дополнительных дивидендах; American Can не только объявила о дополнительных, но и увеличила свои обычные дивиденды. Эти блуждающие лучи солнца были особенно желанными в тёмных каньонах Нижнего Манхэттена.

Незадолго до заявления Рокфеллера дела на бирже шли достаточно хорошо, поэтому Ричард Уитни с уверенностью объявил, что рынок откроется только в полдень следующего дня (четверга) и что в пятницу и субботу он будет закрыт. Это заявление было встречено ликованием. Нервы явно были на пределе. На улице Ла-Саль в Чикаго мальчик взорвал петарду. Словно лесной пожар, распространился слух о том, что гангстеры, чьи маржинальные счета были закрыты, устроили стрельбу по улице. Несколько патрульных машин полиции прибыли, чтобы заставить их принять убытки, как честных людей. В Нью-Йорке из Гудзона выловили тело комиссионера. В карманах лежали 9,40 доллара мелочью и несколько маржинальных требований.

VII

В ходе короткой трёхчасовой сессии в четверг, 31 октября, было совершено более семи миллионов сделок, и рынок снова показал хороший рост. Промышленные акции газеты «Таймс» выросли на 21 пункт. Недельная отчётность Федерального резервного банка показала сокращение объёма брокерских кредитов более чем на миллиард, что стало самым крупным недельным падением за всю историю наблюдений. Требования к маржинальному обеспечению уже были снижены до 25 процентов; теперь Федеральные резервные банки снизили ставку переучёта с 6 до 5 процентов. Резервные банки также начали активную покупку облигаций на открытом рынке, чтобы снизить процентные ставки и либерализовать предложение кредита. Бум сошел на нет; ранее предполагавшиеся ограничения теперь могли уступить место политике активного стимулирования рынка. В связи со всеми этими благоприятными предзнаменованиями рынок закрылся на пятницу, субботу и воскресенье. Это были не дни отдыха. Брокерские конторы были полностью укомплектованы, а биржевой зал был открыт для завершения торгов и устранения бесчисленных недоразумений и ошибок. Отмечается, что в пятницу посетитель галерей не мог и предположить, что рынок приостановлен.

Выходные принесли одну плохую новость. В субботу было объявлено о банкротстве предприятий Фошая в Миннеаполисе стоимостью 20 миллионов долларов. Фошай владел коммунальными предприятиями примерно в двенадцати штатах, Канаде, Мексике и Центральной Америке, а также множеством отелей, мельниц, банков, производственных и торговых точек, где бы он их ни покупал. 32-этажный обелиск в память об этом предприятии, который до сих пор возвышается над горизонтом Миннеаполиса, был торжественно открыт военным министром Джеймсом У. Гудом только в августе. (Министр Гуд называл его «Вашингтонским памятником Северо-Запада»). 5 По всем причинам, за исключением самых технических, Фошай в то праздничное время был банкротом. Его выживание зависело от способности продолжать продавать акции широкой публике. Обвал рынка лишил его этого источника дохода и сделал его зависимым от совершенно неадекватных доходов его предприятий.

Во всех остальных отношениях новости были хорошими. Альфред П. Слоун-младший, президент General Motors Corporation, заявил: «Дела идут хорошо». Ford Motor Company подчеркнула схожую уверенность, объявив об общем снижении цен: «...мы считаем, что такой шаг — наилучший способ обеспечить продолжение успешного бизнеса». Цена на Roadster снизилась с 450 до 435 долларов; на Phaeton — с 460 до 440 долларов; на Tudor Sedan — с 525 до 500 долларов. В течение трёх дней, пока рынок был закрыт, газеты сообщали о накоплении заказов на покупку, и, каким-то непостижимым образом, эти сообщения звучали более убедительно, чем неделей ранее. В конце концов, рынок закрылся после превосходного двухдневного ралли. Как отмечал Barron's , теперь можно было поверить, что акции распродают «бывшие надежды и романтику». В понедельник Коммерческий национальный банк и трастовая компания посвятили пять колонок в Times объявлению: «...наша вера и убежденность в том, что общее состояние промышленности и бизнеса в стране в целом является устойчивым и по существу не пострадало».

В тот день на рынке начался очередной ужасный спад.

VIII

В выходные финансовое сообщество, скорее всего, было убеждено собственными организованными и спонтанными усилиями поднять настроение. Газеты описывали реакцию профессионалов Уолл-стрит на понедельничный рынок как ошеломлённое удивление, недоверие и шок. Объём торгов был меньше, чем неделей ранее, но всё ещё значительно превышал шесть миллионов. Весь список был слабым; отдельные акции понесли большие потери; индекс промышленных акций Times упал на 22 пункта за день. По сравнению с чем-либо, кроме предыдущей недели, это было очень плохо. В сравнении с радужными надеждами на тот день, это было крайне удручающе.

Объяснения были разными. Ходили слухи, что «организованная поддержка» продавала акции, и г-н Ламонт на встрече с прессой добавил небольшую сноску к этой уже законченной истории. Он сказал, что не знает — организованная поддержка на самом деле была не так уж хорошо организована. Наиболее правдоподобное объяснение заключается в том, что все были в хорошем настроении, кроме публики. Как и раньше, и позже, выходные были временем размышлений, а из размышлений родился пессимизм и решение продавать. Поэтому, как и в другие понедельники, какими бы оптимистичными ни казались внешние предзнаменования, приказы на продажу хлынули потоком.

К этому времени стало также очевидно, что инвестиционные трасты, некогда считавшиеся опорой высокого плато и встроенной защитой от краха, на самом деле были серьёзным источником слабости. Кредитное плечо, о котором всего две недели назад говорили так компетентно и даже с любовью, теперь полностью обратилось вспять. С поразительной быстротой оно полностью обесценило обыкновенные акции траста. Как и прежде, стоит рассмотреть случай типичного, небольшого траста. Предположим, что в начале октября в руках публики находились ценные бумаги, рыночная стоимость которых составляла 10 000 000 долларов. Половина из них приходилась на обыкновенные акции, половина – на облигации и привилегированные акции. Эти ценные бумаги полностью покрывались текущей рыночной стоимостью принадлежащих им ценных бумаг. Другими словами, портфель траста содержал ценные бумаги, рыночная стоимость которых также составляла 10 000 000 долларов.

Репрезентативный портфель ценных бумаг, принадлежащих такому трасту, к началу ноября потерял бы в стоимости, пожалуй, вдвое. (Стоимость многих из этих ценных бумаг по более поздним меркам всё ещё была бы привлекательной; 4 ноября минимум акций Tel и Tel составлял 233, General Electric — 234, а Steel — 183.) Новая стоимость портфеля в 5 000 000 долларов США хватила бы лишь на покрытие прежних требований по активам в виде облигаций и привилегированных акций. За обыкновенными