Королевы Крестовых походов - Элисон Уэйр

жизни в этот период. Описания ее «загадочного», по мнению большинства хронистов, тюремного заключения фрагментарны. Согласно казначейским свиткам, Алиенора в основном проживала в Винчестере и Саруме, хотя иногда останавливалась в других местах, поскольку средства на ее довольствие отправлялись в замок Лагершолл в Уилтшире, а также в дома в Беркшире и Ноттингемшире. Не подлежит сомнению, что королеву содержали в «хорошо охраняемых, надежных местах»160. С 1175 по 1180 год, когда она преимущественно находилась в Саруме, шериф Уилтшира выделял значительные суммы на ее довольствие. Алиенора регулярно получала одежду из Лондона. Королеву охраняли люди, которым король мог доверять: Роберт Модит, констебль Сарума, и Ральф Фиц-Стефан, королевский камергер.

Алиенора жила в позолоченной клетке. Роджер из Ховедена писал, что место ее заточения ничем не уступало ее дворцу в Винчестере. Королева ни в чем не нуждалась, но была полностью отрезана от внешнего мира и лишена возможности спланировать побег, устроить заговор против мужа или связаться со своими сыновьями. Генрих знал, насколько опасной она может быть, и не хотел рисковать.

В Винчестере Алиеноре предоставили королевские апартаменты, однако в Саруме было куда менее комфортно. Город XII века располагался на продуваемой всеми ветрами вершине холма, ныне известный как Старый Сарум. Он был заброшен после того, как в 1217 году неподалеку основали город Солсбери. Во времена Алиеноры над Сарумом возвышались нормандская крепость и кафедральный собор, окруженные стенами и глубоким рвом. Чистой воды было мало, город страдал от перенаселения, а жестокие бури неоднократно наносили собору значительные повреждения. В северной части внутреннего двора замка Сарум к Большой башне примыкал двухэтажный дом, построенный не ранее 1130 года. В плане он представлял собой замкнутый четырехугольник с внутренним прямоугольным двором. В доме находились лучшие жилые помещения: зал, покои, часовня, а также собственное служебное крыло. Алиенору, вероятно, держали именно там, чтобы у нее была защита от непогоды.

В первые годы заточения довольствие Алиеноры составляло щедрые сто шестьдесят один фунт стерлингов (£117,5 тысячи) в год, хотя впоследствии оно было урезано до тридцати фунтов (£22 тысячи). Штат ее прислуги был невелик. Алиеноре разрешалось иметь при себе только одну девицу – приемную дочь Амарию, дочь Иво Пантульфа, лорда Вема. После 1180 года положение Алиеноры, по-видимому, улучшилось. Она завела камергера, управлявшего ее хозяйством, и большое число служанок. Генрих тогда тратил до ста восьмидесяти фунтов стерлингов (около £131,5 тысячи) в год на содержание жены.

В Пуату и Аквитании заключение герцогини под стражу вызвало скорбь и гнев. Гернес де Пон-Сен-Максанс, писец из Пуату, возмущался: «Королю нет нужды опасаться орлицы. Она не совьет гнезда в ином месте, так как растеряла свои перья и не высидит более [птенцов]». Он молился о том, чтобы король, королева и их дети помирились.

Мы ничего не знаем о переживаниях Алиеноры в этот период, но она наверняка чувствовала себя подавленной и пребывала на грани отчаяния. Лишившись всего, что имело для нее значение, в том числе детей, она, должно быть, пережила темную ночь своей души. Ришар Пуатевинец сочинил пронзительный плач, в котором описал страдания и скорбь Алиеноры в заточении:

Дочь Аквитании, прекрасная, плодоносная лоза! Скажи мне, орлица о двух головах, где ты была, когда твои орлята, вылетев из гнезда, осмелились обратить свои когти против короля северного ветра? Мы узнали, что именно ты их сподвигла жестоко обидеть отца. По этой причине тебя увезли из родимой страны на чужбину. Твоя арфа отныне поет о скорби, в голосе лютни слышны горестные ноты, а песни твои обратились в рыдания.

Взращенная в обилии удовольствий, ты познала роскошь и утонченность, наслаждаясь свободой как королева. Ты богато жила в своих наследных владениях и ни в чем не знала нужды. Теперь, королева с двумя венцами, ты погрузилась в печаль и опустошаешь свое сердце слезами.

Умоляю тебя, положи конец безысходной скорби. Зачем изводить себя печалью, зачем каждый день опустошать сердце слезами? Возвращайся, о пленница, возвращайся в родные края, если сможешь, несчастная узница.

Где твой двор, твоя стража, твоя королевская свита? Где члены семьи? Где служанки? Где [верные тебе] юноши? Где советники? Кто-то принял позорную смерть на чужбине, кто-то лишился глаз, а прочих изгнали, причислив к беглецам.

Орлица разорванного союза, никто не откликнется на твой призыв, потому что король северного ветра держит тебя в плену. Но взывай и не переставай плакать. Возвысь свой голос, обрати его в трубный глас, чтобы достиг он слуха твоих сыновей. Ибо близится день, когда они освободят тебя и ты вернешься на родную землю.

Как все прочие авторы того периода, Ришар Пуатевинец видел в Алиеноре «орлицу разорванного союза», а в Генрихе – короля северного ветра, упомянутых Мерлином. Надежды Ришара из Пуату были в высшей степени нереалистичными. Алиенора не имела возможности вернуться на родину, а сыновья, хотя и сочувствовали тяготам матери, находились не в том положении, чтобы открыто встать на ее защиту.

«После великого злодеяния, совершенного сыновьями против отца под влиянием матери, король открыто нарушил брачные обеты, окончательно погрузившись в привычную пучину порока». Ральф Нигер считал, что Генрих заточил Алиенору в темницу, «дабы свободно предаваться распутству». Когда король зажил с Розамундой де Клиффорд у всех на виду, Гиральд был шокирован, но не удержался от язвительного каламбура: «Король, который долгое время тайно прелюбодействовал, теперь выставил на всеобщее обозрение свою любовницу – не розу мира [rosa mundi], как некоторые тщеславные и глупые люди называли ее, а розу порока [rosa immundi]». В 1174 году Генрих пожаловал сэру Уолтеру де Клиффорду поместье «из любви к Розамунде»161.

Нет никаких свидетельств того, что Розамунда возглавляла дворцовые приемы вместо Алиеноры. Несмотря на утверждение Гиральда о том, что Генрих откровенно выставлял любовницу напоказ, другие хронисты почти не упоминают о ней. Возможно, в торжественных случаях Алиенору заменяла королева Маргарита. Содержание супруги Молодого Короля в это время выросло и намного превосходило довольствие Алиеноры.

Летом 1175 года король предпринял шаги, чтобы расторгнуть свой брак. Ализ Французской, нареченной невесте восемнадцатилетнего Ричарда, исполнилось пятнадцать, и Генрих решил сам жениться на ней. Гиральд утверждал, что Генрих вознамерился лишить наследства своих сыновей от Алиеноры и взрастить вместе с Ализ новых отпрысков, которые унаследуют его империю. Говорили также, что король собирался провозгласить своим преемником Иоанна, как единственного из сыновей Алиеноры, чей разум не был отравлен матерью.

Друг Генриха, Хью Авалонский, набожный картезианец, давно предупреждал, что брак короля осквернен прелюбодеянием, недействителен и не сулит ничего хорошего. Однако