Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон

Первым делом Елизавета II назначила на роль своей официальной управляющей гардеробной суровую, но стойкую сторонницу традиций Бобо Макдональд. Если принять на веру, что королевский стиль одежды определяет и стиль его правления, то можно сказать, что назначение Бобо имело большее значение, чем назначение личного секретаря. На долгие годы образ Елизаветы II на публике стал таков: напоминавшая шлем прическа «волосок к волоску», костюм, устрашающего вида сумка, жемчуг и белые перчатки. И только в 90-е годы, с уходом Бобо на пенсию и назначением на ее должность Анджелы Келли, облик королевы стал более современным и элегантным.

Хотя прошло шесть лет после окончания войны, но все по-прежнему носили при себе документы, удостоверявшие личность, а конфеты и яйца все еще распределялись по карточкам. Однако повсеместно ощущался ветер перемен и поговаривали о «новой Елизаветинской эре». Горячо обсуждались вопросы о прошлом и будущем нации. Это не означало ностальгического призыва вернуться к золотому веку Елизаветы I и династии Тюдоров. Это было желание стать более современными, раскрепощенными и динамичными. Стремление к переменам, пускай даже самым дерзким, особенно остро проявилось на Фестивале Британии в 1951 году. Постановка провокационной оперы Берга «Воццек», публикация романа Грэма Грина «Сила и слава», критиковавшего католическую церковь и вызвавшего споры, равно как и авангардный портрет лорда Бивербрука кисти Грэма Сазерленда наглядно показывали, что Британия не сторонилась обсуждения трудных и сложных вопросов. Близкий к левым силам журнал New Statesman выражал надежду, что молодая королева, которую он описывал как «способную, энергичную и достаточно прогрессивную», «воспользуется моментом, чтобы очистить монархию от отживших представлений и заменить их на современные реалии, в которых она существует»17. Принимая во внимание, что во дворце лакеи все еще пудрили парики мукой с водой, а путь горячего чайника из кухни в королевские апартаменты занимал 15 минут, это был революционный призыв.

Великобритания стояла на пороге глубоких социальных перемен, но она опять оказалась ввязанной в войну, на этот раз – в корейский конфликт. Мир в это время балансировал на грани ядерного уничтожения, вовлеченный в гонку вооружения между коммунистическим СССР и Соединенными Штатами. В первые дни своего правления Елизавета наградила рядового стрелка Билла Спикмана высшей военной наградой за доблесть, напомнив тем самым, что на Корейском полуострове сражались 80 000 британцев. После награждения Крестом Виктории в Букингемском дворце Спикман сказал: «Я думаю, она нервничала, а я сильно перетрухнул»18.

Елизавета училась прямо на работе и схватывала все очень быстро. Ее сосредоточенность, внимание к деталям и бодрый деловой настрой произвели впечатление на окружение. Практичная, не склонная к лирике, она быстрее и подробнее знакомилась с документами, чем ее отец, и к тому же лучше запоминала информацию. В стрессовой ситуации она сохраняла выдержку и хладнокровие, становилась сосредоточенной и собранной. Ее поведение напоминало стиль правления губернаторов отдаленных колоний, которые держали в узде величайшую в мире империю. Сдержанная, осторожная и добросовестная, Елизавета стремилась все сделать правильно.

В первые месяцы основной проблемой, с которой столкнулась молодая королева, была нехватка часов в сутках. Ее рабочий график уплотнился настолько, что материнские обязанности оказались за бортом. «Почему мама не будет с нами играть вечером?» – обиженно спрашивали Чарльз и Анна 19. Решить этот вопрос можно было только отсрочкой на час еженедельных аудиенций с премьер-министром по вторникам. Тогда она могла поиграть с малышами и принять участие в их купании прежде, чем оставить их на попечении строгой няни-шотландки Хелен Лайтбоди, прозванной за ее суровый стиль воспитания Лайтбоди-«Без-глупостей».

Королева скоро осознала свое одиночество на троне – она была постоянно востребована, но всегда одна. Собаки корги стали ее постоянными компаньонами и часто служили отвлекающим маневром, если разговор заходил в тупик. Она взяла «за компанию» своих собак, включая любимца Дуки, на первую встречу с Черчиллем. В три раза старше нее, он был уважаемым лидером военных лет, а кроме того, лауреатом Нобелевской премии. Отнесется ли он к ней серьезно? Во время своей «пробной» официальной встречи они еще не представляли, что в дальнейшем станут доверяющими друг другу друзьями.

Оценивая ту эпоху с позиции сегодняшнего дня, понимаешь, что Черчилль представлял для королевы идеального премьер-министра. В отсутствие опыта и подготовки у молодой королевы его проницательность, опыт и четкое понимание роли суверена в отношениях с правительством оказались бесценными. Убежденный монархист, он стал для нее терпеливым и усердным ментором. Жена Черчилля Клементина однажды сказала о нем: «Он был последним, кто верил, что король – это помазанник Божий»20. Как-то бывший дворцовый придворный Ричард Молино спросил королеву, можно ли сравнить отношение к ней премьер-министра с «подобострастным» отношением лорда Мельбурна к королеве Виктории, на что она ответила: «Как раз наоборот, иногда я нахожу его чрезмерно упрямым»21. Черчилль был властным, но преданным отцом, в котором так нуждалась молодая королева. Влажный блеск, появлявшийся в глазах Черчилля в присутствии Елизаветы, выдавал его нежное чувство к ней. Секретарь премьер-министра Джок Колвилл писал, что Черчилль «был страстно влюблен» в королеву, и его аудиенции с ней растягивались с положенных 30 минут до полутора часов 22. Он находил ее осторожной, проницательной и консервативной в лучшем смысле этого слова. Хотя никто не слышал, о чем они говорили, личный секретарь королевы Томми Ласселс отмечал в своем дневнике, что их «разговор прерывался взрывами смеха, и Черчилль обычно выходил (от нее), вытирая слезы смеха. “Она просто grande красавица сe soir”, – произнес он как-то вечером на своем школьном французском»23. Значительно моложе его годами и не имевшая опыта в правительственных делах, она соглашалась с его советами, а он уважал ее мнение.

Вскоре Елизавета столкнулась с первым кризисом. Как это потом часто случалось во время ее правления, он был связан с ее семьей, в тот раз – с их семейным именем. Спустя два дня после похорон короля редактор издания Debrett’s, который можно назвать Библией для аристократии, написал, что Филипп взял себе фамилию Маунтбеттен, и теперь королевский дом стал скорее домом Маунтбеттенов, чем Виндзоров. Черчилль и его кабинет совершенно ясно дали понять, что этот «вопиющий факт» нужно исправить 24. Но дело представлялось непростым. Оно непосредственно касалось взаимоотношений между Елизаветой и принцом-консортом Филиппом.

В соответствии с традициями, будучи женой Филиппа, Елизавета должна была взять его фамилию – Маунтбеттен. Более того, он этого ожидал. Однако многое в королевской семье, даже в том, что касается ее повседневной жизни, определяется