Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

церемониальное «знамя победы». Такие знамёна очень своеобразны: чёрная ячья шерсть, связанная полосками белой холстины, а сверху – стилизованный череп с красными глазами и большим красным ухмыляющимся ртом. Из черепа торчит синий трезубец – трисул. Примечательно, что нигде не было видно традиционной скульптурной композиции «Дхармачакра и две лани», которую часто устанавливают над входом в гомпу. Также я заметил отсутствие в монастыре молитвенных барабанов, если не считать тех двух на водяном приводе, что мы видели у моста.

Когда отперли внешние двери, мы оказались на некоем подобии веранды, где фрески были явно старше остальных. Внутренние двери с каждой стороны изображали «четырёх великих царей», традиционных хранителей важных мест. Эти изображения, весьма шаблонные и стилизованные, можно встретить во входном вестибюле большинства буддийских храмов. Слева стояли синелицый царь-хранитель Юга, Пагджепо, вооружённый мечом, и царь-хранитель Востока, белолицый Юлкорсрун, играющий на лютне. Справа находились царь-хранитель Севера, желтолицый Намтосе, с победным знаменем и царь-хранитель Запада, краснолицый Ченмизан, с крохотным чортеном и змеёй в руках. На дальней стене висел портрет Будды, а на противоположном конце комнаты – колесо бытия. Саму дверь украшала занавеска, на которой причудливо была изображена Аштамангала.

Дальше мы попали в следующий вестибюль, тоже украшенный, а потом открылась дверь в главный зал собраний, площадью около десяти квадратных метров. Он был устроен согласно традициям, хотя живопись на внутренней стене была очень яркая и современная. Кресло главного ламы стояло в дальнем углу справа, с молитвенными книгами, цимбалами и морскими раковинами на платформе перед ним. С потолка свисали несколько барабанов, а также тхангки и парчовые ткани. Все религиозные книги хранились высоко на полках, рядом с окном-фонарём. На задней стене ярус за ярусом громоздились статуи Будды, более десятка, большинство – завёрнутые в хадаки, шёлковые шарфы, которые люди оставляют в качестве подношений. Множество картин изображали монахов и богов, повсюду стояли тормы (скульптуры из масла), денежные подношения и миски для съедобных даров. Мне попался на глаза даже плюшевый кролик.

Питер Маттиссен три недели стоял лагерем неподалёку от монастыря, и всё это время монастырь стоял запертый. Путешественник страшно жалел, что не мог посмотреть его убранство. Через несколько дней после его ухода из Ше ключ волшебным образом нашёлся. Джордж Шаллер, сторговавшись с привратником на пять рупий вместо изначальных ста, купил себе пропуск в монастырь и посмотрел его. Интерьер показался ему неброским, однако он всё-таки увидел какую-то настенную живопись, старые мечи и мушкеты.

Дэвиду Снеллгроуву тоже непросто было попасть внутрь, но в 1956 г. он пришёл в Ше из Салданга посмотреть ежегодный фестиваль, который устраивают на пятый тибетский месяц в полнолуние, или, по нашему календарю, в середине июня. В «Гималайском паломничестве» он почти не описывает внутреннее убранство гомпы, зато подробно рассказывает о трёхдневных религиозных церемониях. Снеллгроув всегда мечтал увидеть Ше, потому что прежде никогда не бывал в монастыре школы Кагью. Ему было известно, что номинально это центр Кармы Кагью: в монастыре висел огромный портрет Кармапы, основателя школы. Однако церемонии, свидетелем которых он стал, скорее говорили ему, что здешние практики сильно пересекаются с традициями Ньингмы.

Я внимательно присмотрелся к алтарю: нет ли на нём кубка из человеческого черепа? Снеллгроув упоминал таковой по меньшей мере дважды, поскольку его широко использовали во время трёхдневной церемонии, – но, очевидно, после служения его убирают до следующего года. На алтаре уже лежало подношение – мягкая игрушка. Я решил, что ничего дурного не сделаю, если сфотографирую своего барсика в кресле настоятеля: как будто он смотрит на церемониальный рог, сделанный из раковины.

Сумел я снять и самые яркие фрески на боковых и задней стенах: очевидно, их написали уже после визита Снеллгроува. Этот монастырь был не так велик и богато убран, как иные, но очевидно было, что для многих жителей Долпо Ше – место особого значения.

Сделав собственные подношения, мы покинули монастырь и отправились обратно в лагерь по тому же паломническому маршруту. Он провёл нас мимо двух весьма крупных чортенов-рак: оба стояли запертые. Изображения лошадей на стене, обращённой к тропе, говорили, что мы направляемся на юг.

Во второй половине дня мы отдыхали. Я размял ноги, вскарабкавшись на крышу двух совмещённых домишек в пятидесяти метрах выше лагеря. С этой точки обзора мне открылась потрясающая панорама: Канг-Ла на юге, Ше-Гомпа внизу, Хрустальная гора напротив, Тсакханг и хижина для отшельничества Долма-Джанг на севере.

Когда я поднялся на крышу, там уже сидел Гарри. Ему чрезвычайно нравилось в Ше: всё то время, что мы здесь пробыли, умиротворение не сходило с его лица. Стремясь глубже проникнуть в буддизм, я пытался научиться медитировать. Ненадолго у меня получалось сосредоточиться на дыхании и избавиться от назойливых мыслей: это к тому же отлично помогало мне расслабиться. Я чувствовал, как успокаивается пульс. В стрессовых ситуациях, обычных в моём роде занятий, это помогало сохранять спокойствие. Здесь же, в Ше, никакого труда не составляло пребывать в настоящем моменте.

Когда Маттиссен побывал здесь, он нашёл себе особенное место на скалистом уступе прямо над гомпой. Как последователь дзен-буддизма он верил, что многочасовые медитации приносят пользу. Он пишет: «У меня есть место для медитации на горе Сомдо, на обломке скалы, врезавшемся в склон подобно алтарю. <…> Я устраиваю себе сиденье на грубом камне, кладу рядом бинокль на случай, если увижу диких зверей, сажусь, скрестив ноги, и так регулирую дыхание, что через некоторое время почти не дышу».

Я, впрочем, не забывал дышать, пока мы с Гарри тихо сидели над Ше, разделив на двоих этот мирный, незабываемый момент пребывания в настоящем, под сенью Хрустальной горы.

Колин, Дункан и Аласдер ушли надолго, но к чаю в итоге успели. Ко времени ужина изрядно похолодало, и настала пора надевать куртки. Я уже дочитал «Комнату с видом» и с удовольствием листал «Гималайское паломничество» и путеводители. Гарри не спеша перечитывал «Снежного барса», и мы с ним обсуждали, что прежде было написано о местах, которые мы теперь посещаем и которыми любуемся.

Филипп, впрочем, явился в столовую палатку с чтивом, весьма отличающимся от нашего: в руках у него была новенькая книжка в мягкой обложке, очень узнаваемой, – Cinquante Nuances de Grey, «Пятьдесят оттенков серого».

– Филипп, что это ты читаешь? – возмутился я.

– А-а. Так это моя девушка – говорит, мол, обязан прочитать, – ответил он, закатив глаза.

15. В Намгунг

22 мая. От Ше-Гомпы (4388 метров) до Намгунга (4419 метров) через перевал Села-Ла (5117 метров) 10,2 километра

22 мая – мой день рождения! В тот