Бармен отеля «Ритц» - Филипп Коллен

страсти, и вот Бланш дает Вдове отличный повод выставить себя из отеля. Франк думает и о Клоде Озелло. Немцы терпят его недружелюбие и патриотическую браваду – но все это потому, что в пределах отеля «Ритц» они с Бланш безобидны. А вот если к ним прибавится Хармаева? Тогда будет совсем другой расклад. Франк трет хрустальные бокалы для шампанского, чтобы занять руки и отвлечься от нарастающей в душе тревоги.

– А вы слышали об этой истории, Франк? – переспрашивает его Бланш.

– Простите, мадам, о какой истории речь?

– Мы говорили о Джоан Фонтейн и Оливии де Хэвилленд. Вы знали, что они родные сестры?

– Даже не подозревал.

Бланш продолжает доверительным тоном:

– И соперницы в номинации на «Оскар» за лучшую женскую роль! Церемония состоялась на прошлой неделе в Лос-Анджелесе. Джоан Фонтейн выиграла статуэтку и публично отказалась принять поздравления от старшей сестры. Об этом говорит весь Голливуд!

– Семья – это каторга, – уверяет Бланш бывшая русская балерина. – Надо вырваться из нее, разорвать оковы.

– Я предпочитаю не думать об этом, хватает и других забот, – вздыхает Бланш. – Бедняжка Хэвилленд, жизнь так жестока! Что-то я давно не ходила в кино, даже скучаю. Говорят, кинозалы переполнены. Но их отапливают, это тоже привлекает людей.

– Сходим завтра на дневной сеанс. Я хочу посмотреть «Золотой век» с Эльвирой Попеску. Я слышала, что это комедия, в которой высмеивают прожигателей жизни.

– В каком-то смысле это фильм о нас…

– Похоже, да. Франк, не согласитесь повторить?

– С удовольствием, госпожа Хармаева…

Беспомощно наблюдая, как сильно действуют чары Лили на миниатюрную Бланш Рубинштейн, которая стала теперь Бланш Озелло, Франк готовит еще два сухих мартини. Доброта и мягкость характера не могут устоять перед самонадеянностью, слабость тянется к силе, тоска толкает на край бездны.

Они смеются… словно им еще весело.

4

10 марта 1942 г.

Франк ждет в холле перед кабинетом мадам Ритц и читает американскую прессу, разложенную на стеклянном столике. Газеты освещают процесс, который разворачивается в Риоме, к югу от Виши. «Петен требует осудить виновников национального поражения». Перед Верховным судом предстали Эдуар Даладье, генерал Морис Гамелен и Леон Блюм[11]. Репортер «Нью-Йорк Таймс» сообщает, что Блюм так блестяще выступает перед присяжными, что настраивает аудиторию против действующего режима. Прекрасно объясняя решения, которые он принимал в бытность главой государства, и демонстрируя неподдельный патриотизм, он опровергает политические замыслы Филиппа Петена.

Чтение прерывает вдова Ритц – она готова принять посетителя. Все еще обескураженный явным восхищением американского журналиста Блюмом, Франк встает и присоединяется к Мари-Луизе в ее кабинете.

– Садитесь, Франк. Хотите конфету?

– Нет, спасибо, сударыня.

– А зря, шоколад отличный. Вы что-то неважно выглядите…

С самого начала войны хуже и коварнее всего выматывает нервы неопределенность. Франк ждал, что его вызовут на следующий день после громкого визита Лили Хармаевой, но целую неделю ничего не происходило. Зато сегодня днем, перед самым началом смены, начальница срочно вызвала его к себе и теперь встречает с такой любезностью, какой он не видел с лета 1936 г.!

Ох и умеет она сбить с толку! Непредсказуема, как Черчилль.

Франк сам начинает разговор о Хармаевой, он хочет показать, но он тоже человек ответственный и неравнодушный. Она взмахом руки отметает его объяснения.

– Я прекрасно знаю, что произошло, Мейер. Будьте настороже, я на вас полагаюсь.

Она смотрит как-то лукаво, но в голосе слышно легкое презрение.

Да что происходит?

– Сегодня днем я узнала от Фернана де Бринона, что немецкий генштаб выбрал нас для проведения приема после открытия выставки Брекера. Она состоится в середине мая. Вы знаете Брекера?

– Художник?..

– Ну что вы, Мейер, вам надо хоть немного выходить в люди! Великий скульптор, гениальный ваятель. Всю весну только о нем и говорят! Вы очень скоро увидите его у себя в баре, он уже три дня как живет в отеле. И мне бы хотелось, чтобы вы как можно быстрее подумали о новом коктейле! Специально для этого торжества. Создать одно из тех творений, секретом которых владеете вы один. Уникальный напиток, поражающий умы так же, как скульптуры Брекера.

Вдова показывает ему брошюру, в которой представлены исполинские статуи современных мужчин, по стилю напоминающие что-то античное. У них гордый мальчишеский взор, плоские животы и соблазнительно выпуклые бицепсы.

– Сезар всегда говорил: нельзя пренебрегать ни единой деталью, если хочешь оставить след в людской памяти. Так что приготовьте мне два-три рецепта, я зайду попробовать их к вам в бар. Это станет вашей лептой в укрепление общего дома, а заодно искупит снисходительность к некоторым клиенткам…

Гордая и счастливая тем, что заполучила роскошный прием и попутно подловила Франка, Мари-Луиза потирает руки.

– Кстати о клиентках, – добавляет она, – вы знаете, что Габриэль Шанель все же сумела освободить из плена своего маленького Андре?

О возвращении племянника знает вся Вандомская площадь, но Франку не хочется портить Вдове сюрприз.

– Радовалась почти до слез. Я собираюсь по такому случаю поговорить с ней! Пусть она, наконец, представит у нас в «Ритце» новую коллекцию, организуем модное дефиле и соберем весь цвет парижского общества! Вы как, сможете замолвить пару слов своему другу Гитри? А он бы уговорил ее снова взяться за ножницы и портновский метр…

Полная беспринципность и такая же беззастенчивость, вот ее великая сила.

Франк переговорит с Гитри, он знает, что у него нет выбора. Но он также знает, что Гитри только рассмеется в ответ.

– Интересно, что Шанель сделала немцам, чтобы добиться освобождения племянника…

В последние дни за его барной стойкой офицеры вермахта не раз шептались о том, что Габриэль Шанель во время своей недавней поездки в Берлин оказала важную услугу какому-то высокопоставленному нацистскому сановнику. Франк больше ничего не узнал, но ясно, что возвращение Андре Паласса в Париж случилось не просто так. Вот и Мари-Луиза тоже хочет поживиться:

– Как вы думаете, у нее достанет связей выцарапать свой парфюм у братьев Вертхаймер?

Злорадство Вдовы заставляет Франка поневоле усмехнуться. Мари-Луиза тоже расплывается в улыбке.

– Неужели Франк Мейер умеет улыбаться?! Ну и ну! Подумать только, ведь утром я видела улыбку на лице Клода Озелло. Решительно стоит отметить сегодняшний день белым камнем. Представьте себе, бывший директор оказался очень полезен, Клод взял на себя снабжение кухонь. Этот прелестный человек задействует свои сети фермеров, торговцев рыбой, виноградарей и еще бог знает кого! Вся Франция работает над тем, чтобы наш «Ритц» ни в чем не испытывал лишений.

Франк, наконец, понимает причины необычной снисходительности Вдовы по отношению к Лили Хармаевой.

Проходя через Галерею чудес,