Бармен отеля «Ритц» - Филипп Коллен

– Смутно.

– Он приезжает в Париж, чтобы уничтожать ячейки Сопротивления. И выслеживать евреев. Настоящий охотник. Сторонник Гейдриха, из самых оголтелых. Послезавтра вы увидите их обоих, они приглашены на ужин в честь Брекера. Поверьте, Франк, рядом с этой парочкой даже толстый Геринг сойдет за милого фанфарона. Евреям лучше бежать отсюда – и как можно скорее.

Холодок пробегает по спине у Франка. И еще он вдруг понимает, что после отъезда Штюльпнагеля его бар перестал быть тем местом откровений, каким он был в начале оккупации. Сменивший его родственник приехал два месяца назад, но так до сих пор и не зашел выпить. Геринг тоже не вернулся в отель, хотя Франк знает от Зюсса, что тот, наконец, прибыл с русского фронта.

Виконт выдерживает паузу и затем продолжает:

– Вы поверите, если я скажу вам, что у нас есть подземный ход? Туннель, который соединяет подвалы «Ритца» с подвалами галереи «Же-де-Пом»?

Тайные подземелья встречаются только в романах… Однако это объясняет грязный плащ и ботинки Зюсса.

– Подземный коридор сооружен одновременно с постройкой здания галереи в саду Тюильри, – объясняет Зюсс.

– Но как вы о нем узнали?

Виконт подходит ближе, словно опасаясь чужих ушей.

– По воле Геринга мне приходится часто бывать в галерее «Же-де-Пом», и я сблизился с руководительницей музея. Это она рассказала мне о том, что император Наполеон III решил устроить тайный проход в отель «Грамон», где он встречался с графиней Кастильоне. Отель «Грамон» – прародитель нашего «Ритца». Так по распоряжению императора была вырыта галерея под улицей Риволи, выходящая к Вандомской площади. Буквально сегодня днем при содействии сотрудницы музея я остался в запертом хранилище Геринга.

– Но куда же выводит этот туннель? – спрашивает Франк.

– В наш подвал, куда складывают багаж и чемоданы длительного хранения. Оттуда в подземный ход можно попасть через дубовую дверь, расположенную с задней стороны колонны из камня, там внутри проходит узкая винтовая лестница. Из-за близкого соседства с Сеной в проходе сыро и дурно пахнет, но им по-прежнему можно пользоваться. Я встретил по дороге несколько крыс, но с керосиновой лампой без проблем вышел наружу. Мейер, в крайней ситуации можно использовать этот туннель для побега.

– Но откуда возьмется крайняя ситуация?

– Разве мало бывает опасных моментов во время войны? Знаете, было время и люди часто мне помогали. Теперь мой черед помогать другим, выводить их из «сумрачного леса».

В его голосе звучит такая искренность, что Франк просто потрясен. Похоже, одиночество мучает Зюсса не меньше, чем постоянный страх. Франк ужасно хочет задать ему один вопрос… Но опасается, что Зюсс спросит его о том же.

Неукоснительное правило: никто не должен знать.

За стойкой повисла тишина. Потом Виконт заговорил снова:

– Вы знаете, что Лафон пошел в помощники к Карлу Обергу? Вчера узнал, что этот проныра предложил СС помогать ловить евреев, и все только ради того, чтобы получить свою долю добычи. Если рядом такой псих, игра становится очень опасной. Поэтому я и сказал вам про подземелье.

Франк спрашивает себя, а не безопаснее ли прекратить бизнес, но уже слишком поздно.

9

14 мая 1942 г.

Треска «Принцесс», говяжье филе с соусом «финансье», пулярка, тушенная в овощах «Мирей» и десерт – шоколадная бомба «Коппелия».

Помнит ли здесь кто-нибудь, что, вообще-то, в Париже голод?

Десять вечера, гости торжественного приема в честь скульптора Арно Брекера переместились из бара к ресторанным столам, и Франку теперь остается лишь дождаться наплыва поклонников дижестива и любителей выпить на посошок.

Народу придет много, все будут пьяные. Сегодня вечером он словно постарел на десять лет.

А Жорж стоит у стойки с сигаретой в руке и улыбается.

– Что, понял теперь, что Петен был прав? – небрежно бросает он. – Старик сдержал слово!

– О чем ты говоришь? – вздыхает Франк.

– Теперь все по-честному! Петен дал всем равные возможности. Каждый француз может послужить стране.

– Ты издеваешься?

Жорж подходит к своему боссу и добавляет, понизив голос:

– Взгляни хоть на сегодняшний вечер: все, кто приглашен, сами заработали себе право здесь находиться. Они здесь не потому, что удачно родились, нет, они здесь потому, что доказали, чего они стоят. Они – как мы, они и общаются с нами по-свойски! Видал, какие чаевые оставляют? Ты в жизни таких не видал, а, Франк? Не то что твоя старая буржуазия! А еще истинные европейцы… Вечно смотрят свысока!

Франк поднимает бровь. Ничего себе, «твоя буржуазия»! Опять эта привычка делить людей на своих и чужих. Лучше промолчать.

– Что, и возразить нечего? Ты же сам видел, прежний мир был насквозь гнилой. Франция должна возродиться, старик! Да и черт с тобой, молчишь и молчи! А я выйду подышать.

Атмосфера действительно накалена. Несколько минут назад к нему подходил Элмигер, попросил стаканчик «Сен-Рафаэля». Бледный директор прошептал Франку на ухо, что ситуация выходит из-под контроля. Сегодня вечером отель бурлит, повсюду щелканье каблуков, громкие выкрики и приветствия, смех и разговоры – на немецком, французском или итальянском. Вдова Ритц легко переходит с одного языка на другой, это настоящее воскрешение былого отеля, она ликует. В длинном рыжем бархатном платье она выглядит царственной львицей, ее серебряная грива переплывает от одной группы к другой. Она раскланивается, поздравляет, но старательно избегает сближения с кем-либо, держит королевскую дистанцию. Вот он, триумф. На этом экстравагантном светском рауте – каждой твари по паре: тут и жирные спекулянты в полосатых тройках и с сигарами во рту; и светские львицы в шляпах и ореоле «ланвена»; и нацистские бонзы в парадной военной форме и с псевдодворянскими моноклями; и французские политики с их строгими смокингами и напомаженными волосами, и кино-старлетки, хихикающие так, что прыгают бриллианты на груди; и полковники вермахта, обхаживающие роскошных куртизанок с откровенными декольте, а в центре всеобщего внимания – супружеская чета Брекеров в сопровождении Рейнхарда Гейдриха, вожака всей своры. Рейх в апогее могущества правит бал, устраивая на Вандомской площади адский парад под эгидой фюрера.

По иронии судьбы прием проходит в четверг. Франк Мейер вспоминает почивший в бозе клуб эстетов: те черпали силы в самой атмосфере великого отеля и одновременно украшали его своим остроумием и отвагой. Тем, кто сменил их сегодня вечером, все это ненавистно.

Твоя буржуазия… Но где она теперь?

С 1940 г. состоятельные и просвещенные люди вместе со всеми оказались в пропасти. Кто-то не поддался посулам вишисткого сброда, помешали честь и совесть, но таких людей немного и теперь они живут затворниками в своем отечестве или уехали в изгнание, их больше не слышно. А остальные приспособились