Клич перелетных гусей. Японская классическая поэзия XVII – начала XIX века - Мацуо Басё

class="v">          Душа несравненная в нем живет.

А ныне от дел земных отошел…

          О Янь Хуэй, кисть ему отдай!

Деяний бессмертных летопись

          пусть ныне ведет в мире ином.

Поэзия буддийских мастеров и наставников

Фугай Экун

* * *

Старый монах обитает в пустынных горах.

Ночью и днем тишина и покой вокруг.

Спустится в город – каждый зайти норовит.

Мир этот бренный – вместилище суеты.

* * *

В горном гроте один тоскую по другу

          да внимаю посвисту вольных пташек.

Задувает ветер – и с ним в пещеру

          долетает журчание струй потока.

Не во сне, наяву порой отшельник

          улетает вдаль от земного мира.

Тишина и покой царят повсюду,

          благодатью полнят дух мой и разум.

ХОТЭЙ[84] (подписи к рисункам)

* * *

Он живет не в нищете —

          богатств у него сверх меры.

Указует пальцем луну,

          обретая Путь в созерцанье.

* * *

Отчего сияет луна

          и ветер мчит в поднебесье?

Жизнь его – созерцанье небес,

          звучанье сутры.

* * *

Отчего так радостно он смеется?

          Не от мира сего его улыбка.

Он живет в миру и в своей природе

          находит радость.

* * *

Кто возьмется судить об этом монахе?

          Он дороден и светится благодатью.

Он смеется, старый шутник,

          и бродит один по свету.

БОДХИДХАРМА

(подпись к портрету)

Этот старый варвар[85], сидевший лицом к стене,

          он привел в смятенье всех подвижников Дзэн.

Миновала тысяча лет, и десять тысяч пройдет —

          но сумеет ли кто-то хоть что-то уразуметь?

Этот старый варвар, сидевший лицом к стене,

          чьи глаза горели, как светильник в ночи, —

Он за много лет ни слова не проронил,

          но Ученье его дошло до наших дней.

* * *

В пустоте небес ястреб кружит на ветру.

Воробьи внизу не скроются за плетнем.

Словно камень, ястреб падает с высоты —

И тогда пичуги трепещут пред ним.

ПРЕДСМЕРТНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Пусть на ветру шелестит листва,

          не передать ее красоты.

В каменной ступе плоть моя —

          над бренным миром посмеюсь.

Манъан Эйсю

НЕПРИКАЯННЫЙ СТРАНСТВУЮЩИЙ МОНАХ

          Прохожу сквозь заставу Дзэн без ворот.

Не оставив за собою следа,

          словно облако или речной поток,

И не знаю, на которой из гор

          суждено найти пристанище мне.

Гэссю Соко

* * *

Все в погоне за почестями, за наживой —

          лишь о том и пекутся в суетной жизни,

Но есть ведь солнца жар, дуновенье ветра —

          только в них отрада и обновленье.

Вот приходит весна, приглушенным светом

          наполняя проснувшиеся долины.

Высоко в горах, в мирном безмолвье

          предаюсь созерцанью в день весенний.

* * *

Я под сенью дерев весну встречаю.

          Все вокруг просыпается к новой жизни.

Странен вид монаха простому люду,

          но и в Новом году Закон в его сердце.

Всюду, всюду, насколько хватает взора,

          простираются горы в зелени вешней.

* * *

Осуши бескрайнее море – найдешь Дракона.

Сото-Дзэн[86] – ручей, стремящийся вверх по склону.

Пробудившись к жизни, дышу свободно.

БЛАЖЕННЫЙ ХОТЭЙ

Перст его на луну указует,

Но ведь сам тот перст луной не станет.

Чтоб познать его дух, спроси луну в небе.

На земле он Хотэй, в небесах Майтрейя[87],

Задаю вопрос: един ли образ?

ПОДПИСЬ К СВИТКУ С ПОРТРЕТОМ БОДХИДХАРМЫ

Ничего Бодхидхарма не смыслил в Дзэн!

Веет свежий ветер, сияет в небе луна…

ПОДПИСЬ К СВИТКУ С ПОРТРЕТОМ БОДХИДХАРМЫ

Тот индийский монах не говорил по-китайски.

Девять лет сидел, отвернувшись к стене, в пещере,

Ничего там не делал, не промолвил ни слова —

И вот это люди назвали «Дзэн Бодхидхармы»!

К СТАТУЕ БУДДЫ В НАРА

Девять веков назад изваянье отлили в бронзе.

Дважды горели над ним деревянные своды храма.

Всем на свете явило оно могущество Всеблагого —

И вздымается к небесам золотистое тело Будды.

Байсао

* * *

Городские кварталы – мое прибежище ныне.

Посреди суеты, в сердце торжища пребываю.

Мой единственный друг, поддержка мне и опора —

Крючковатый, крепкий и гладкий дорожный посох.

В вечном шуме улиц и толчее базаров

Я постиг суть вещей, проникся Путем безмолвья.

Принимаю жизнь повсюду такой, как вижу,

Где бы ни был я, ведь Истина неизменна.

* * *

Я скитаюсь за пределами мирозданья,

Постигаю формы вещей себе на радость.

Бестолковый, никчемный, старенький простофиля,

Что едва наскребает на жизнь, торгуя чаем.

Прозябаю впроголодь – питаюсь ростком бамбука.

Обитаю в хижине с одним прорезным окошком.

Проезжают мимо повозки, проходят люди.

То царит тишина, то снова шум донесется.

* * *

В комнатушке у очага гость и хозяин.

Утлый мой приют под сенью высоких сосен

Рядом с храмом, где угнездились боги и будды.

Ветерок в вышине шуршит ветвями деревьев,

Выметая скверну жадности и тщеславия.

* * *

Обучаю мудрости Дзэн,

          возрождая ученье древних,

Занимаясь в жизни притом

          всего лишь продажей чая.

Не волнуют нисколько меня

          ни позор, ни слава,

Но монеты в полый бамбук

          на черный день отсыпаю…