Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги - Юрий Петрович Зарецкий

class="p1">К сказанному можно добавить, что мнение о недостаточном знании Копиевским русского языка, не раз высказывавшееся исследователями раньше, при внимательном знакомстве с текстами его книг, а также челобитных Петру и Головину явно требует пересмотра. Эти тексты свидетельствуют, скорее, как раз об обратном373. «Славянороссийский диалект» Копиевского, действительно, содержит немало украинизмов, полонизмов и галлицизмов, однако такое смешение было естественным для языка Московской Руси конца XVII – начала XVIII века374.

Сотрудничество с де Ионгом

Три книги

Летом 1700 года Копиевский окончательно прекращает отношения с Тессингом и для продолжения издания книг, обещанных им Петру, создает новую типографию375. Теперь при финансовом участии другого амстердамского купца, Яна де Ионга, так же как и Тессинг торговавшего в России и знакомого с Петром лично376.

Первой из новой «друкарни» выходит двуязычная латинская грамматика, специально адресованная русскому читателю377. В предисловии к ней Копиевский традиционно сетует на затраченные им непомерные усилия в процессе ее издания, на понесенные финансовые издержки и на отсутствие в его распоряжении знающих славянский язык наборщиков. И добавляет, что все эти трудности довели его даже до душевного расстройства. На русском (текст предисловия дается сначала на латыни) эти его сетования звучат особенно выразительно:

Геркулевым убо дерзновением восприях сие дело во имя Господне и запотихся [= вогнал себя в пот] воистинно не без тщеты иных дел совершения и имения моего. Своими денгами сооружих типографию на печатование сомою точию грамматыки и во едином месяцы избыточным тщанием, помощию же Божиею, сицевое дело, имуще последними караванами послати, соверших. И тако яве есть всем премудрым, всяк удобее узрит, колико аз понесл трудов в совершении сицева дела: не поразит мя жестоким каменем зависть. Умолчю же ныне о неразумивих типографах, которих учити нужда бысть мне самому, и их ради неумелости во мнозе прегорчих душу мою, и во мнозе оттщетихся [= понес урон]. Обаче же легко бысть, егда благо подвизается тягота378.

Привилегию на продажу «Латинской грамматики» в Голландии и Вестфалии Копиевский получил 17 сентября 1700 года от правительства Республики Соединенных провинций379. Однако не вызывает сомнений, что он рассчитывал на распространение ее в России, чему мешала монополия на ввоз в страну книг славянской печати, выданная Петром на 15 лет Тессингу. Чтобы обойти это препятствие, 4 августа 1700 года от имени де Ионга Копиевский составляет челобитную Петру с просьбой разрешить продажу в «великороссийском государстве» книг «латинския с русским толкованием»380. Судя по тому, что тираж «Латинской грамматики» вскоре попал в Россию, эта просьба Копиевского/де Ионга была удовлетворена. На это указывают и процитированные выше слова Копиевского о том, что ему удалось организовать отправку книги в Россию «последними караванами» (очевидно, перед окончанием навигации)381. На том же основании привилегию Тессинга могла обойти и другая книга Копиевского – панегирик на взятие Азова, написанный «стихами поетыцкими»382. Как и Латинская грамматика, она имела второй заголовок «Gloria triumphorum & trophaeorum» и была двуязычной (хотя русский текст в ней, безусловно доминировал). Здесь уместно добавить, что вряд ли компаньоны рассчитывали на коммерческий успех от продаж этого издания. Скорее, они преследовали иную цель: получить указ Петра, разрешающий распространять в России изданные ими книги. И очень похоже, что вскоре они такого разрешения добились – скорее всего, в устной форме. Во всяком случае, в предисловии к «Книге учащей морского плавания» – третьей, изданной при участии де Ионга, Копиевский заявляет, что вышла она по распоряжению Петра: «…дан мне был указ Великаго Государя на печатование сея книги»383. Дальше он снова сетует на трудности его трудов в новой типографии и признается, что они были настолько изнурительны, что стоили ему душевного расстройства: «избыточных ради трудов преогорчих душу мою, сам един труждаяся и в строении книг, и в друкарне, обучая мастеров в сицевом деле»384.

Разрыв отношений и судебный процесс

На «Книге учащей морского плавания» сотрудничество Копиевского с де Ионгом и прервалось. Вскоре после того как она была напечатана, между ними возник спор, завершившийся в 1702 году судебным разбирательством, инициированным де Ионгом.

О сути конфликта между партнерами можно получить представление из челобитной де Ионга Петру от июля 1703 года, где купец жалуется, что был ограблен «обманщиком Ильей Копиевским». Грабеж же, по его словам, заключался в том, что из изданной за его счет «Книги учащей морского плавания» тот изъял «четыре листа или 32 страницы с фигурами» и скрылся с ними за границей («держится ныне в Польше или в Пруссах»)385. После этого де Ионг сетует царю, что книги, в издание которых им были вложены собственные средства, продаются в России плохо: «Я печатанием книг и похвальных виршей к пользе вашего царскаго величества много убытку имею, понеже купцов и охотников в землях вашего царскаго величества зело мало»386.

Конкретные обстоятельства разрыва отношений Копиевского с де Ионгом содержит документ, недавно обнаруженный в Городском архиве Амстердама387. Помимо подтверждения совершенной Копиевским кражи, он включает и другие подробности, относящиеся к истории конфликта между обоими. Документ этот представляет собой черновик нотариального акта, составленного нотариусом Питером ван дер Мейленом в ответ на обращение к нему Яна де Ионга. По всей вероятности, заверенная копия этого акта была выдана заявителю и впоследствии стала основанием для подачи им судебного иска к Копиевскому. Из содержания документа становятся яснее туманные обвинения в адрес Копиевского в процитированном выше фрагменте письма де Ионга Петру от июля 1703 года.

Помимо этого письма де Ионга, необходимый контекст для понимания содержания нотариального акта дает исследование Т. А. Быковой388. Из него следует, что весной 1702 года между компаньонами произошел окончательный разрыв отношений, за которым последовал отъезд Копиевского в Берлин, а затем и судебное разбирательство. Решение суда, считает исследовательница, было в целом вынесено в пользу истца – во всяком случае, «друкарню» Копиевский должен был у де Ионга выкупать, уплачивая ему ежегодно «по сороку по четыре рубли». Хотя уже изданные в ней книги были признаны его собственностью (возможно, частично)389. Какие подробности и уточнения к этой картине добавляет документ амстердамского нотариуса?

Согласно его содержанию, 10 мая 1702 года в контору Питера ван дер Мейлена (Pieter van der Meulen) явился Ян де Ионг (Jan de Jongh) в сопровождении трех свидетелей: доктора медицины Кристофера Беккера (Christoffer Becker), священника Якоба