Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги - Юрий Петрович Зарецкий

де Ионга (Jacobus de Jong, скорее всего, родственник Яна) и господина Авраама Бремана (Abraham Breeman). Все трое заявили, что слышали, как в марте 1702 года «человек Копиевского» (Elias Federoff Copejowits) говорил им, что тот несколько раз объявлял о своем намерении покинуть Амстердам и отправиться с семьей в Берлин. При этом он якобы добавлял, что был вызван туда для продолжения своих занятий типографским делом, и показывал письмо с соответствующим приглашением. Свидетели также утверждали, что спустя несколько недель после слышанного ими Копиевский покинул свой дом, находившийся на окраине города («в самом дальнем переулке»).

Наиболее подробные сведения об отъезде Копиевского сообщил Авраам Бреман (очевидно, это и был названный в документе «человек Копиевского»). Бреман рассказал, что в конце марта 1702 года, незадолго до того, как Копиевский приостановил печатание книги Деграфа, он слышал от него о его намерении отправиться в Берлин, куда был вызван для каких-то работ по книгоизданию. В связи с необходимостью отъезда он пригласил Бремана в свой дом и предложил поступить к нему на службу печатником. Из дальнейшего рассказа Бремана следует, что это предложение он принял и приступил к работе. В последних числах месяца, по его словам, Копиевский, распродав лучшую мебель, уехал в Берлин, попросив его поторопиться с набором и печатанием книги, поскольку он сам будет занят другими делами. Однако, когда некоторое время спустя Бреман явился утром для завершения порученной ему работы, то обнаружил, что дом Копиевского опустошен и продан, печатный станок разорен (druckpers heeft afgebroken) и пропали четыре последние листа (vier laeste bladen) книги.

Подытожим теперь эти сообщения свидетелей. Из них следует, что с марта 1702 года Копиевский во всеуслышание объявлял, что собирается переехать в Берлин для продолжения там своих печатных работ. Известно, что это его намерение было связано с проектом Прусской академии по созданию русской типографии и что Копиевский действительно вел с ней переговоры390. Затем в конце месяца он уехал, потом вернулся, продал свой дом и оставшееся в нем имущество, разобрал печатный станок и, прихватив его, а также четыре последние листа книги Деграфа, работу над которой заканчивал нанятый им Авраам Бреман, тайно уехал из города навсегда. Упомянутые в документе четыре последних листа – это, скорее всего, четыре медные пластины с гравированными таблицами логарифмов, которые должны были стать в книге приложением. По-видимому, эти пластины представляли значительную материальную ценность, и Копиевский хотел каким-то образом использовать их в дальнейших тяжбах с де Ионгом.

Помимо этих подробностей конфликта Копиевского со своим компаньоном и обстоятельств появления русского учебника по мореплаванию, документ позволяет сделать два важных уточнения библиографического характера. Во‑первых, печаталась книга не в типографии Авраама Бремана, как можно понять из надписи на ее титульном листе (такой типографии в Амстердаме, судя по справочникам, никогда не существовало), а в доме/типографии Копиевского нанятым им Авраамом Бреманом. Во-вторых, работа над изданием «Книги учащей морского плавания» была закончена не в 1701 году, как свидетельствует ее титульный лист, и даже не в следующем. Документ РГАДА, о котором пойдет речь дальше, указывает на то, что окончательный вариант пособия Деграфа, включающий отсутствовавшее в ней в 1702 году приложение, был завершен не раньше 1705 года.

Де Ионг о судьбе книги Деграфа в 1705 году

Документ этот – недавно обнаруженное в РГАДА письмо де Ионга к Федору Головину от февраля 1705 года391. Поскольку оно имеет смешанное содержание, приведу здесь только ту его часть, которая связана с историей книги Деграфа:

Высокографское превосходителство, с великою радостию уразумел, что книга штюрманская моя типом данная (которая вашему высокографскому превосходителству от меня всеуниженно приписанна) у его освещенного царского величества принята всемилостиво, такожде и всемилостиво поволил, дабы мне за все мои труды, издержки и работу некоторое подарение дано было, також когда оная книга у математиков московских испытана ко услуге его царского величества и к тому будет разсуждена, и тогда бо мне дано будет привилегия, дабы все мои книги достойнаю ценою беспошлинно продавать, и отнюдь бы ни от кого иного на Руси не продавать и не печатать, ради того, что я первой изобретатель сеа книги есмь.

Понеже аз ныне обнадежен и весьма обещан есмь, что ваше высокографское превосходителство един есть, чрез которого благое исходатайство помянутого подарения от Его царского величества того получение произойти может, и тако при сем восприемлю дерзновение вас покорно просить, дабы ваше высокографское превосходителство благодеяние мне в том показать и счастливым учинить соизволил, чтоб к обещанному подарению приобщен был. И такожде к тому привесть, чтоб помянутая штюрманская книга доброю ценою продаж представлена была и чрез меня одного в продаже была, дабы мне мочно было свои великие убытки, труды и работу оплатить, и чтоб впредь меня возбуждала вовремя паки вящих вещей вымышлять ко Его царского величества подданным услуге и ползе могут происходить. Обаче ж все сие на ваше высокографское перевосходителство благое рассуждение представляю.

При сем же принужден аз вашему высоко графскому превосходителству такожде объявить, что аз чрез напечатание сеи сея (sic!) книги на руском языке многое неблагодарство докуки досады нашея получил, но понеже аз до скончания своей жизни всегда желал со всякою кротостию и преданным сердцем мою услугу жизнию освященному кесарю и великому монарху полагать, и тако стану никакой опасности на свете опасатца, но упокойно и благосохранно скрытца под всемилостивым защищением и благопростирательными крылами великого орла, за которого Господа Бога благополучие прошено, дабы его кесарская особа долгоденствия умножена и во всяком благоздравном состоянии содержана была, чтоб всегда победитель был над всеми своими неприятели392.

Что нового из этого отрывка мы узнаем об истории появления русской версии пособия Деграфа? Во-первых, что ко времени его написания отсутствие в ней приложения из тридцати двух страниц было каким-то образом восполнено: либо де Ионг получил их от Копиевского по суду, либо напечатал заново, взяв из голландского оригинала. Во-вторых, что прежде, чем отправить тираж книги в Россию, де Ионгу требовалось заручиться одобрением ее содержания со стороны «московских математиков». Очевидно, это было условием Головина, отклонившего первый перевод Копиевского из‑за его неудовлетворительного качества393. Поскольку книга продавалась в России, нет оснований сомневаться в том, что в этот раз его одобрение было получено. В-третьих, де Ионг заявляет о том, что права на книгу принадлежат ему («изобретатель сеа книги есмь»). Как я уже говорил в первой главе, по каким-то причинам он называет «своими» и другие книги Копиевского,