Живой Дагестан - Владимир Д. Севриновский

Интерес британца к этому человеку, схожему с ним и хваткой, и своеобразным юмором, был не только деловым.

«Сперва я ошибочно принял Расула за аппаратчика, кремлевского придворного шута, сумевшего скопить невероятные по советским меркам богатства. Его четырехэтажный дом в Махачкале скорее напоминал дворец, – писал Роберт впоследствии. – Но постепенно я осознал, что он был куда умнее и упорно использовал политическое влияние, чтобы помочь своему народу – не только аварцам, но и другим этническим группам Дагестана и всего Кавказа».

Заручившись поддержкой «больше чем короля», Ченсинер углубился в Дагестан с энергией и энтузиазмом нового Колумба. Каждый год пару месяцев он проводил в горах. Роберт забирался в самые отдаленные районы, ему навстречу выходили гурьбой любопытные сельчане, которые не то что иностранца, даже гостей из Махачкалы видели нечасто. На их вопросы Ченсинер отвечал с истинно британской дипломатичностью и остроумием. Однажды в Бежте, отдаленном селе возле границы с Грузией, его спросили:

– Нам рассказывали, что люди произошли от обезьян. Неужели мы тоже?

Партийные сопровождающие нахмурились, а Роберт рассмеялся и сказал:

– Конечно же нет. Вы, горцы, произошли от медведей!

Так, с непринужденными шутками, Ченсинер постепенно собирал коллекцию ремесленных изделий и обрядовых предметов: войлочные маски и старинные пряжки, ковры и деревянные поставцы… Только загадочная кайтагская вышивка упорно ему не давалась. Прорыв наступил после четырех лет поисков, когда в магазинчик при Объединенном историческом и архитектурном музее пришел даргинец Габиб Исмаилов из селения Гапшима. Он принес на продажу странные шелковые орнаменты…

Село Гапшима было центром производства кайтагских вышивок. Здесь их называли подушками с надписями, словно узоры можно было читать, как слова. В известном смысле так оно и было – для тех, кто владел языком символов. В соседнем селении Мегва орнаменты чаще использовали на свадьбах, а потому их поэтично именовали подушками предыдущей ночи. Горделивых гапшиминцев мегвинцы звали фараонами, те же в ответ величали соседей магами – по легенде, они даже при советской власти поклонялись каменной бабе и ритуальному топору. Как бы то ни было, в этих селениях Акушинского района сохранилось куда больше кайтагской вышивки, чем в самом Кайтаге.

Приехав, Роберт Ченсинер поселился у Габиба Исмаилова и его жены Патимат, учительницы французского языка. Она же стала переводчицей британца.

В молодости Патимат видела один из последних ритуалов с кайтагским рукоделием – на поминках она оказалась в кругу скорбящих женщин. В центр они положили одежду покойного, накрыли ее вышивкой и оплакивали, словно мертвое тело. Древние артефакты и следы ушедших культов встречались в селении повсюду, их ценность сознавали немногие. Деятельная образованная даргинка собирала предметы старины и перепродавала их горожанам. Роберт приобрел всю ее коллекцию и продолжил поиски. Вышивка, к изумлению самих гапшиминцев, нашлась почти в каждом доме. Что отдавали, Ченсинер немедленно покупал, а остальное фотографировал для будущего каталога. Так он вывез из Дагестана более сотни старинных кайтагских вышивок.

Одна за другой тянулись ниточки в пространстве и времени. Ченсинер установил, что кайтагская вышивка сложилась в XVII–XVIII веках. Часть узоров оказалась автохтонной, часть – заимствованной с турецких подушек – ястиков. В поисках путей проникновения на Кавказ алтайских орнаментов эпохи железного века Роберт наткнулся на свидетельство армянско-албанского епископа Исраэля. Тот писал, что обратил в 681 году нашей эры в христианство адептов культа Тенгри-Хана – легендарного хозяина неба, которому поклонялись народы Центральной Азии. Произошло это возле Варачана – гуннского города на территории Дагестана. Но самое смелое заявление Ченсинера касалось недавних времен. В 1911 году Анри Матисс приезжал в Россию к меценату Сергею Щукину. По мнению британца, великий коллекционер показал художнику кайтагскую вышивку из своего собрания, и тот много лет спустя сделал орнамент на ткани Echarpe  – монохромную синюю копию кайтагского мотива «антропозооморф в квадрате». Искусствоведы недоверчиво качали головами, но публика была впечатлена.

В 1993 году британец издал в Лондоне каталог «Кайтаг – текстильное искусство из Дагестана» с 171 вышивкой. Это была сенсация. Выставки следовали одна за другой. В 1994 году дагестанский текстиль экспонировался во Франции, Швеции и США, в 1995-м – в Германии и сразу двух городах Австралии… Каждому зрителю в кайтагской вышивке чудилось что-то свое. Французы видели в ней творения предшественников Матисса, немцы – предвосхищение Пауля Клее, австралийцы – сходство с орнаментом аборигенов Зеленого континента, американцы – абстрактный экспрессионизм в духе Джексона Поллока. Наконец, восторженный немецкий профессор заявил, что кайтагская вышивка сочетает в себе больше стилей и влияний, чем любое другое искусство в мировой истории. Вскоре цена старинных работ взлетела от 80 до 10 000 евро за штуку.

О сверхдоходах от никому не нужных бабушкиных тряпок быстро прознали в Дагестане. На дворе стояли девяностые. Страна разваливалась, люди прозябали в крайней бедности. За кайтагскими вышивками началась яростная охота. Подручные коллекционеров прочесывали даргинские селения. Никто уже не фотографировал орнаменты для науки. Они утекали через коррумпированную таможню в Стамбул, а оттуда – по всему миру, безвозвратно оседая в частных собраниях. Если в центре турецкой столицы вы посетите базар Араста за Голубой мечетью и отыщете там галерею Мехмета Четинкая, то увидите остатки некогда грандиозной коллекции, которые не успели расхватать собиратели текстиля. К началу нового тысячелетия в Дагестане осталось лишь несколько десятков старинных вышивок. Около полутора сотен сохранилось в музеях Москвы и Санкт-Петербурга, остальные были вывезены за рубеж.

С исчезновением антикварных работ возник спрос на новые вышивки. И опять за дело взялась неутомимая Патимат. Вместе с дочерями она искала утраченную технологию. Перебирала схожие приемы – владимирский шов, узоры на полотнах из Байе. После многих проб и ошибок она научилась делать копии, почти неотличимые от оригинала. Они разлетались так быстро, что после ее смерти в семье не осталось ни единого изделия Патимат. Через много лет директор музея истории Махачкалы Зарема Дадаева подарила дочерям вышивку, сделанную ее рукой. На ней темнел лабиринт, словно немое предупреждение о том, что расстаться с привычной жизнью и отправиться за манящей наградой легко, а вот вернуться почти невозможно.

Прошло пятнадцать лет. Роберт Ченсинер написал серию книг о кавказской культуре и стал известным экспертом по странам бывшего СССР. Его по-прежнему критикуют, но кайтагская вышивка выставляется по всему миру, и поток восторженных отзывов не иссякает. В Пакистане ткут ковры «под Кайтаг», в интернете продаются кайтагские чехлы для айфонов – хотя сам британец до сих пор обходится без мобильника. Габиб Исмаилов бросил работу сельского учителя, защитил диссертацию по женским татуировкам и переехал в Махачкалу. Мы сидим с дочерями Габиба и Патимат – разговорчивой Джавгарат