Король пиратов. Удивительная история Генри Эвери и зарождение Золотого века пиратства - Шон Кингсли

Кучка кровожадных пиратов – вроде бы последние люди, которым стоит доверять в вопросах пребывания Генри Эвери на Нью-Провиденсе и поведения губернатора. Но в суде они выступали под угрозой виселицы и в целом пели в унисон, так что, вероятно, их показания, как Тротт приятельствовал с джентльменами удачи, жал им руки и пил с ними, ближе к истине.

Пока Николас Тротт клялся короне в своей невиновности, пираты с «Причуды», оставшиеся в Америке, находили других губернаторов – столь же гостеприимных, как на Багамах и в Нью-Йорке. Провести границу между молвой и правдой сложно, а от слухов американские чиновники с небольшим жалованьем легко отмахивались. Уклад колоний весьма отличался от жизни на Британских островах. Указы о короле пиратов, выпущенные в Англии, шли до Нового Света очень долго. Совет Массачусетса прочитал свой экземпляр только 6 мая 1697 года, в Мэриленде это произошло 7 июня, а губернатор Виргинии опубликовал свой экземпляр 1 июля[430].

Одним из первых колониальных чиновников, получивших в свои руки копию ордера, стал капитан Роберт Снид, мировой судья Пенсильвании; это произошло в конце апреля 1697 года – через девять с лишним месяцев после того, как на документе появилась подпись и печать. Снид прекрасно знал, что некоторые члены экипажа Эвери жили в Филадельфии – например, Роберт Клинтон, Эдмонд Лазелл, Питер Клей и Джеймс Браун[431].

Когда судья обратился к губернатору Уильяму Маркхэму по поводу ареста пиратов, тот пожал плечами и ответил, что он этого указа не видел и что документ «адресован не ему, так что он не обязан обращать на него внимание». Если владельцев Charles II так сильно беспокоят события в Америке, то им следовало бы написать ему лично. Губернатор добавил, что в любом случае обвиняемые «лица были с ним вежливы и приносили деньги, что было выгодно стране»[432]. Жена и дочь губернатора (вышедшая замуж за одного из пиратов) обвинили судью в том, что он не лучше доносчика. Возмущенный Снид пригрозил, что уйдет в отставку со своего поста, если Маркхэм откажется выполнять указ.

Равным образом закрывал глаза и шериф города Джон Клейпул; он отказался выдать ордер на арест пиратов, что не принесло бы никакой пользы, кроме «сплошного доносительства, пугающего людей»[433]. Констеблям приказали не выполнять никаких распоряжений. Более того, капитану Сниду пригрозили тюрьмой и отобрали шпагу и пистолеты. Вскоре после этого до губернатора Маркхэма дошла прокламация лорда-судьи о задержании людей Эвери и немедленном наказании. Через два часа шериф покинул губернаторский дом, отправился в тюрьму и вышел оттуда с освобожденными пиратами. В ту же ночь люди Эвери таинственным образом исчезли из Филадельфии. Пиратов, все еще содержавшихся в тюрьме, отпустили на свободу без залога, и жители видели, как они разгуливают по городу. Короче говоря, указ короля проигнорировали.

Шли месяцы, след начал остывать, но злодеяния пиратов не прекращались. В апреле 1697 года Ост-Индская компания получила известие, что фрегат Mocha с экипажем из 125 англичан, голландцев и французов потопил у берегов Конго судно Shabandar, а у Зорлона – пятисоттонный корабль Satisfaction с товарами из Бенгалии. Затем он захватил еще одно судно, принадлежавшее многострадальному Абдулу Гафуру из Сурата. И снова добычу доставили в безопасный Нью-Йорк[434].

Совет форта Сент-Джордж в Мадрасе вскоре узнал, что у Золотого Берега взбунтовалась команда четырехсоттонного 30-пушечного корабля Hanniball, который принадлежал Королевской Африканской компании и торговал по королевской лицензии. Экипаж сбежал с судном, «и предполагается, что оно отправилось в пиратский рейс в Ост-Индию, как это сделали Эвери и его сообщники на корабле Charles II, он же Fancy». Деяния Эвери манили закоренелых преступников обещанием острых ощущений и богатств, меняющих жизнь[435].

Указы, смещение коррумпированных губернаторов, замена их строгими управляющими и расклеивание по всей Америке плакатов с объявлениями о розыске Генри Эвери и его экипажа мало что сделали для восстановления репутации Англии и Ост-Индской компании. Последний ущерб, нанесенный индийским торговцам, компания оценила в пять миллионов рупий (10,5 миллиона долларов). Будущее торговли между Востоком и Западом и самой Британской империи стремительно рушилось. В феврале 1697 года совет торговцев Сурата вновь устало предупреждал:

Собственность, торговля и свобода служащих, а также их жизни здесь находятся в постоянной опасности, и вскоре это может случиться по всей Индии; в данный момент мы пленники на свободе, и только одному Богу известно, как скоро, возможно, нас посадит в тюрьму правительство или прикончит толпа[436].

Пираты плевали на закон и не собирались исчезать, теперь они «совершали грабежи и нападения на все народы без различия»[437]. Как выразился экипаж одного судна, крейсировавшего у мыса Коморин, мы «не друзья ни с кем, кроме Всемогущего Бога!»[438]. Разбойные действия Генри Эвери затронули не какой-то языческий край света: разрушительный рейс «Причуды» поставил на грань краха всю индо-британскую торговлю.

И с каждым годом проблема усугублялась. За Генри Эвери и его шайку пили в тавернах по всей Британии и Америке. Эвери стал героем для моряков, вкалывавших до седьмого пота: их насильно вербовали в военно-морской флот и пороли на палубах кораблей за малейшие проступки. Тем временем сам главарь исчез с лица земли.

Глава 13

На защите короны

Пока Генри Эвери с помощью тесаков и пушек грабил падишаха Индии, в Лондоне Даниель Дефо начинал оттачивать перо, которое окажется могущественнее меча. Как перевернулась жизнь Эвери, так и Дефо превратился из торговца в тайного агента, борющегося с проблемами из укрытия.

Всю жизнь Дефо мечтал стать героем и был готов умереть за великие дела. Он жил в постоянном страхе перед французским вторжением, поддержанным Испанией, а вместе с ним и гибелью английского рынка тканей – основы экономики и могущества страны. Чтобы остановить Францию и католическую угрозу, требовалось приложить все силы и не позволить якобитам возвести на трон династию Стюартов. Защита короны, а не написание романов – вот что придавало жизни аутсайдера смысл.

Когда в 1689 году Вильгельм Оранский высадился на южном побережье Англии, диссентеры, подобные Дефо, наконец-то смогли вздохнуть свободно на собственной земле. Дефо был в восторге. В память навсегда врезалось чудесное зрелище высадки протестантского голландского флота у мыса Бичи-Хед, особенно «когда наступила ночь, и