Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер

За это время напечатано в «ЗП» несколько моих стихов… Вчера купил (вернее, дал деньги и попросил купить) чемодан за 65 р. и кальсоны. Получил от Димы два письма и перевод 50 р. Получил письма от Гитовича, Семенова, Володи. Вот и все пока, что случилось за эти дни. О многом забыл – вспомню завтра. А сейчас устал… Моя койка – у окна, уютно расположена. Одеяло теплое-теплое. Написал и сегодня дал сестре для отправки письма: Гале, Диме. За эти дни прочел несколько книг…

В госпитале Шефнер отлежал полтора месяца, с диагнозом – дистрофия в последней стадии. Опухший, изможденный, в том состоянии, когда никого не хочется видеть и когда преследует одна-единственная мысль – о еде. Но кормили в госпитале прилично, а на дворе занималась весна. «В окно видно голубое небо и солнце, говорят, что сегодня днем снег слегка таял на солнце…» – записывал Шефнер 16 февраля. И на следующий день: «За окном – синее небо, предвечернее солнце. Есть в природе даже что-то весеннее. На душе смутная грусть…» А 21 февраля записал: «Сегодня с утра шел снег, но потом чудесно светило солнце. Сегодня вспомнился Павловск, Ира, все это. Нет, этого не вернешь. А жаль…» Веселое солнце за окном вызывало настойчивое воспоминание – об Ире из Павловска. Потихоньку Шефнер пошел на поправку. 22 февраля он записывает:

Ну и нажрался же сегодня. Во-первых, приезжали из редакции и привезли мне паек за 7 дней, который получил на меня Гроссман. Большую часть пайка я упаковал для отсылки домой, часть отложил, а часть сожрал. Во-вторых, мне дали повышенное питание (очевидно, по настоянию свыше), или, как выразился санитар, «боевой паек». На ужин дали чуть ли не тройную порцию каши, а после обеда добавочно дали кашу с мясом. В-третьих, сегодня вообще было неплохое питание. Теперь нажрался, как черт. Не пронесло бы! Не хочется дристать…

Обстановка была тяжкая, но как-то санитар приволок в палату патефон, слушали пластинки Козина. Шефнер жадно читал: «Эринии» Леконта де Лиля, «Морского волка» Джека Лондона, «Очерки по истории Древнего Рима» Сергеева, в который раз перечитал гоголевского «Вия», рассказы Чехова и – с наслаждением – купринский «Поединок». 22 февраля он записывал: «Выиграл у Дымшица 2 партии в шахматы, три проиграл… Немцы сосредоточили 3 дивизии против нашего края обороны. Мы тоже стягиваем подкрепления. Будет и на нашем фронте буча… Сегодня у меня сняли повязку, опухоль почти совсем спала… Выдали по 25 гр. табаку. Это чудесно…»

1.3.42. 23:45. Читаю «Красное и черное» Стендаля, вернее, перечитываю. Раньше мне эта вещь меньше нравилась. Получил письмо от Авраменки. Пишет, что посылку доставил мне домой, но письма они (мама с Галей) почему-то мне не написали. Мучаюсь без табаку… За стеной умер раненый (рана в челюсть и легкое), который до этого две ночи стонал и плакал…

5.3.42. 12:30. Вчера отправил письма Гале и Диме. За эти дни ничего интересного не произошло. В соседней палате умерло несколько человек. Эта палата № 6 – смертная, сюда кладут таких раненых, на выздоровление которых нет шансов. Чтобы попасть в нашу палату (она тоже считается палатой № 6), надо пройти через «смертную» палату. Говорят, что в январе умирало в госпитале очень много – и от ран, и от истощения, и в подвалах было сложено больше 200 трупов… Читаю что попало. Прочел «Стоит ли им жить?» Поля де Крюи. Кормят по-прежнему неплохо. Даже шоколад и малагу дают. Вот только с куревом херово… А ноги у меня все-таки опухли… Вчера весь день думалось об Ире. Что с ней?

6.3.42. 22:30. Читаю О. Уэдсли «Завесы души». Отослал письмо Терезе. Вчера табак выдали. Красота. Зубы болят. Лечу: аспирином, валерианкой, пирамидоном, прислонением морды к радиатору пар<ового> отопления. Очень давно не писал стихов. Хочется абсолютного одиночества, все люди надоели.

8.3.42. 23:00. Прочел книгу рассказов Фраермана. Сейчас читаю «Сельский врач» Бальзака. А зуб все болит. Все чаще начинаю вспоминать Павловск… Но эта весна будет без Павловска. Что с Ирой?

17.3.42. 23:50. Опять меня переселили в 3-ю палату. И здесь неплохо. Послезавтра выписываюсь. <…> Скучаю по Павловску. С нежностью вспоминаю Иру. Милая. Я никогда ее не увижу. Много читаю.

18.3.42. 16:30. Только что прочел Бенуа «Кенигсберг». Интересный роман. Но «Атлантида», конечно, лучше. Опять видел во сне Павловск или что-то вроде него. Лето, зеленые аллеи, дорога, уходящая вдаль, и ласточки на телеграфных проводах.

III

22 марта Шефнер отметил в дневнике: «Второй день как выписался из госпиталя и вернулся в редакцию». Дистрофию он все-таки одолел, и хотя мысль о еде пока еще навязчиво преследовала его, он, кажется, поверил, что от голода уже не погибнет.

5.4.42. 10:15. На Ленинград вчера был воздушный налет. Опять началось… Сегодня, говорят, Пасха. Не будь войны – жрал бы куличи, яйца и пасху, приготовленные мамашей. А тут черта с два. Вечером. Был товарищеский вечер в политотделе. Был мед, сыр и колбаса. Вкусно. В сегодняшнем номере «ЗП» напечатано мое стихотворение «И снова бой».

16.4.42. 10:00. 11 и 12-го был в Ленинграде. Мама и Галя эвакуированы 17 марта. Был у Левки, ночевал у них – в моей квартире теперь пусто и неуютно. Эти строки пишу в районе расположения 272 полка 123 див., возле озера Ройка. Вчера прибыл сюда в командировку от «ЗП». 12-го в «ЗП» напечатано мое стихотворение. Вчера, 15-го, тоже напечатано стихотворение… 17:00. Сидя на берегу, увидел над проталиной кружающуюся желтую бабочку. Весна!

20.04.42. 17:00. Ночью дежурил. Читал Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан» и «Детство» Соколова-Микитова. Получил письма от Димы и Лени Андреева. Вчера приезжала Кетлинская. Приняли в члены Союза писателей Дудина. Привезли подарки, но мало: пачка печенья, вафли, плитка шоколада и шоколад для питья. И пачка папирос. И все сразу же сожрал. Газета переходит на двухполоску. От мамы и Гали никаких известий нет. Что с ними? Третий день очень тепло. На улицу выхожу без шинели и без шапки. Снегу осталось совсем мало.

25.04.42. 17:00. Получил письмо от тети Веры. Мама умерла 8 апреля.

29.04.42. 21:00. Позавчера, 27-го, был в Ленинграде. Из телеграммы понял, что Галя находится под Красноярском. Мама умерла в дороге. Вчера напился. В Ленинграде заходил к Терезе, но не застал. Был у Левы. У него жизнь налаживается. В городе много солнца и мало людей. Улицы чисты и пустынны. Стоит нежная весна. Ранняя весна,