Юрий Бондарев - Вячеслав Вячеславович Огрызко

Одновременно Дзиган потребовал доснять два эпизода: вторую сцену в блиндаже Овчинникова и лирическую сцену с участием Новикова и Лены. И самое главное – опытный мастер советского кино остался недоволен финалом. Ему показалось, что финал, во-первых, затянут, а во-вторых, может вызвать ненужные ассоциации. Цитирую подписанное им заключение: «Последнее замечание относится к финалу фильма. Необходимо убрать или заменить последние слова Алёшина, обращённые к отъезжающей Лене и повторяющие реплику, ранее сказанную Новиковым („Я найду тебя, Лена“). Эта же реплика в устах Алёшина придаёт нежелательный смысл происходящему в конце фильма» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 1. Д. 569. Л. 4).

Сааков вынужден был принять почти все поправки Дзигана и спешно внести в снятый фильм коррективы.

Премьера «Последних залпов» состоялась на День Победы – 9 мая 1961 года. А вскоре этот фильм посмотрел Андрей Тарковский. Он тогда только-только окончил ВГИК, хотел снимать «Андрея Рублёва», а его в это время уговорили взяться за пересъёмку «Иванова детства» по рассказу Владимира Богомолова (начальство пришло к выводу, что предыдущий режиссёр Эдуард Абалов всё завалил). Увидев Юрия Назарова в «Последних залпах», Тарковский решил, что обязательно пригласит этого артиста на роль капитана Холина. Правда, потом у него появилась идея сделать кинопробы с Владимиром Высоцким, но в итоге роль Холина исполнил Валентин Зубков. А Назарова Тарковский привёл в свой другой фильм – об Андрее Рублёве.

Вернусь к «Последним залпам». В этой картине состоялся и киношный дебют Булата Окуджавы (с ним Бондарев недолгое время поработал в «Литературной газете»). В фильме прозвучали две песни на его стихи – «Как мне нужны твои руки» и «Вёрсты, вёрсты». Первую исполнила Валентина Куценко, другую, как уже упоминалось, Майя Кристалинская.

Позже уже сложно было представить, чтобы Бондарев оказался в одной упряжке с Баклановым и Окуджавой, но в начале 1960-х годов писатель готов был насмерть стоять за них обоих. Расскажу, какие баталии происходили в Министерстве культуры и на «Мосфильме» в феврале 1962 года вокруг экранизации повести Бакланова «Пядь земли». Некая Ирина Кокорева – она была замом начальника управления по производству фильмов в Минкультуре СССР – публично не раз заявляла, что костьми ляжет, но не допустит съёмок фильма. И тогда Бондарев организовал на «Мосфильме» заседание худсовета объединения писателей и киноработников, на котором в защиту сценария Бакланова по его просьбе выступили писатели Елизар Мальцев и Александр Борщаговский и критик Лазарь Лазарев. Более того, Лазарев всем пообещал, что как редактор лично подрихтует все не устраивавшие в сценарии Кокореву эпизоды (хотя скрашивать и тем более уродовать сценарий он не собирался). После этого Кокорева дала киношникам два месяца на устранение найденных (а точнее, придуманных ею) ошибок.

Новое обсуждение работы Бакланова было назначено на 25 апреля. Бондарев привёл на худсовет Саакова, который уже снял фильм по его повести «Последние залпы». Однако Сааков неожиданно для писателя проявил осторожность. «В сценарии ‹Бакланова›, – отметил он, – есть отдалённое сходство с „Последними залпами“ в смысле судеб героев, в смысле финала. Я думаю, что нужно на другом языке это изложить, потому что некоторая аналогия может повредить делу» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2394. Л. 6). Бондарев тут же бросился в атаку и стал яростно бороться за сценарий товарища. «Я, – признался он, – видел очень мало настоящих фильмов о войне». Слишком много до этого на экранах было фальши. Бакланов, по его мнению, нёс настоящую правду. «В сценарии, – подчеркнул он, – решается основная проблема: жизнь и смерть» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2394. Л. 40). Своим натиском Бондарев сломил сопротивление чиновников. Они вынуждены были завизировать сценарий Бакланова, после чего за съёмки взялись сразу два молодых режиссёра: Андрей Смирнов и Борис Яшин, пригласившие на главные роли Александра Збруева и Евгения Урбанского.

После этого фронтовикам было чуть легче пробивать свои военные вещи и в печати, и на экране, хотя ортодоксы ещё долго продолжали их преследовать и клеймить. Того же Бондарева они периодически клевали все 1960-е годы. Скажем, был такой Константин Токарев. В прошлом он служил в газете «Красная звезда», а позднее перевёлся в редакцию прозы издательства «Молодая гвардия». Его возмущала практически вся «лейтенантская» литература. На «Последние залпы» он набросился еще в 1963 году, когда на всех уровнях эту повесть признали чуть ли не эталонной. Но Токарев публично вопрошал: «Зачем нужно было наделять советских офицеров чертами купринских и отчасти ремарковских героев?» («Советский воин». 1963. № 23. С. 35). А что ему не понравилось в повести? Сцены с лейтенантом Овчинниковым: одна, в которой молодой офицер, празднуя в землянке своё 26-летие, разгорячившись, попытался овладеть молоденькой санинструкторшей Леной, и вторая – ухода с огневых позиций, попадания в плен и последующей гибели офицера, сохранившего, несмотря ни на что, презрение к гитлеровцам.

Токарев, как и другие охранители, считал эти эпизоды лишними и даже в чём-то бросающими тень на нашу армию. А Бондарев, ещё раз повторю, писал свою правду о войне, в которой было всё: и подвиги, и любовь, и лихачество, а иногда трусость и малодушие. Он ничего не скрывал, поэтому страна его и читала.

«Пьянственное недоумение»

Юрий Бондарев вошёл в состав редколлегии «Литературной газеты» за месяц с небольшим до Третьего съезда советских писателей – 15 апреля 1959 года. Вместе с ним секретариат Союза писателей СССР в этот рабочий орган главного писательского издания страны ввёл также однофамильца главного литгенерала Алексея Суркова, литературного критика и киноведа Евгения Суркова, и давно работавшего директором издательства и типографии «ЛГ» Василия Медведева. А за месяц до этого, 9 марта, ЦК партии прислал в газету нового редактора – Сергея Сергеевича Смирнова, которого одни знали как человека, который первым раскрыл правду о героической обороне летом 1941 года Брестской крепости и потребовал реабилитировать всех несправедливо осуждённых после войны уцелевших героев защиты, а другие – как организатора собрания московских писателей, развязавшего травлю Бориса Пастернака за роман «Доктор Живаго».

Несколько слов о том, чем была вызвана смена караула в «Литгазете». Официально – болезнью Всеволода Кочетова, руководившего газетой с 1955 года. Но все в партийных и писательских кругах знали, что болезнь – это только повод. Кочетов за несколько лет руководства газетой углубил раскол в литературном сообществе. Он, по сути, отлучил от главного писательского издания страны Паустовского, Симонова, Всеволода Иванова, многих других ведущих писателей. Всех их Кочетов считал либералами