Подобие совести. Вина, долг и этические заблуждения - Георгий Игоревич Чернавин

Является ли невоздержным только тот, кто не придерживается какого бы то ни было сознательного выбора и какого бы то ни было суждения, или только тот, кто не придерживается неложного суждения и правильного выбора? Таков поставленный ранее вопрос. Но может быть, только привходящим образом человек придерживается любого выбора, а по сути один придерживается, другой не придерживается только истинного суждения и правильного выбора? Ведь если что-то определенное избирают или преследуют ради чего-то определенного, то, по сути, преследуют и избирают «то, [ради чего]»; а первое – привходящим образом. Понятие «по сути» означает для нас «безусловно». Итак, получается: хотя в каком-то смысле человек придерживается мнения любого рода, так же как и отступает от него, но в безусловном смысле [один придерживается, а другой отступает] от истинного мнения. (Аристотель 1983, 208 [1151a-b])

В «каком-то смысле» заблуждающаяся совесть обязывает, но в «безусловном смысле» обязывает правильная совесть. В «каком-то смысле» – но в каком именно?

Интересно, что поведение под руководством правильной совести и под руководством заблуждающейся совести по внешним признаками может быть неотличимым и при этом не совпадать по своей сути – как поступки аристотелевского Невоздержанного и Распущенного[112]. Тогда можно сказать, что «совесть» и совестьѰ привходящим образом совпадают, но по сути различны.

Такое решение Фомы позволяет рассудочным образом обойти парадокс[113], но не помогает на уровне опыта, проживаемого изнутри. Это во мне говорит «совесть» или совестьѰ? Можно было бы сказать: та, которая обязывает тебя «по сути» и «в безусловном смысле», – это твоя подлинная совесть, а та, что обязывает тебя «привходящим образом» и «в каком-то смысле», – это подобие совести. Но ведь они обе претендуют обязывать меня «в безусловном смысле»![114] Совет воспользоваться разумом и отделить сущностное от привходящего не помогает, так как обе совести на свой манер «коррумпируют» (или, более нейтрально, «аффицируют») разум, подавая себя как (выдавая себя за) подлинную совесть.

Фома Аквинский критикует (см. Lottin 1948, 378; Schwartz 2001, 50) позицию францисканцев[115], считавших, что мы можем перейти от формального анализа совести к содержательному разбору, рассмотрев, что именно она диктует: «нечто само по себе благое», «нечто само по себе дурное» или «нечто само по себе нейтральное». Впрочем, прежде чем критиковать, Фома сначала излагает эту позицию как одно из двух основных решений парадокса заблуждающейся совести:

Обязывает ли заблуждающаяся совесть? […] Отвечу, что об этом есть два мнения. Одни различают три рода действий. Ибо некоторые дела сами по себе благи, и совесть, которая диктует их совершать, – не заблуждающаяся, а правильная; поэтому такая совесть налагает путы безусловно и ее никогда не нужно отбрасывать. Некоторые действия сами по себе нейтральны, вроде поднимания с земли соломинки и подобных ему; и если совесть диктует, что это нужно делать, то не безусловным образом обязывает осуществлять эти действия, а только покуда она их твердо держится; в этом случае следует или отбросить свою совесть, потому что она заблуждается, или делать то, что велит совесть: ибо иначе совершится грех. Некоторые же дела и правда сами по себе дурны, как, например, блуд, ложь и тому подобное, и к ним совесть никоим образом не может обязывать. (Thomas Aquinas [6886] Super Sent., lib. 2 d. 39 q. 3 a. 3 arg. 1; [6895] Super Sent., lib. 2 d. 39 q. 3 a. 3 co.)[116]

Согласно этому рассуждению: подлинная (правильная) совесть дурного не посоветует, поэтому если внутренний голос советует нам что-то «само по себе дурное» то это явно совестьѰ (ее заблуждающийся вариант). Здесь проблема в том, что в момент осуществления действия мы можем находиться в ослеплении и спутать благое и дурное. По-настоящему большие трудности возникают, когда совесть говорит нам о вещах, которые «сами по себе нейтральны, вроде [вопроса о том], поднимать ли соломинку [с земли] и подобных ему». На первый взгляд, «совесть», которая занимает ригидную позицию по вопросу о том, подбирать ли мне соломинку с земли, – это с большой вероятностью совестьѰ, она выходит за рамки своих компетенций как «внутреннего компаса», так и «морального камертона», выдавая себя за эксперта по всем вопросам. Проблема в том, что мы живем среди множества нейтральных вещей и событий, и наши действия – во многом это своего рода «подбирание соломинок». То благое и дурное, с которым мы имеем дело, в огромном количестве случаев представляет собой смесь (в разных пропорциях) «самого по себе благого», «самого по себе дурного» и «самого по себе нейтрального», которое оборачивается благим и дурным.

Впрочем, сам Фома критикует позицию францисканцев иначе:

Но если тщательно рассмотреть, каким образом совесть налагает путы, то окажется, что она налагает путы на все [действия], как утверждает другое мнение. Ибо совесть есть своего рода диктат разума. Воля же не побуждается к чему-то желаемому ничем иным, кроме как так или иначе предшествующим ей постижением, ибо объект, на который направлена воля, бывает благим или дурным, сообразно с чем его воображают или разумеют. Но направлено ли устремление к благу или злу показывает сам разум. Поэтому, поскольку акт воли определяется по своему объекту, необходимо, чтобы он осуществлялся сообразно с суждением разума и совестью; и говорят, что таким образом совесть налагает путы. Ведь очевидно, что, если некто с помощью воли уклоняется от того, что разум диктует как благо, то в этом – уклонение от блага, каковое уклонение есть зло; ибо в таком случае воля избегает того, что разум считает благом, вследствие некоего неудовольствия, испытываемого чувствами. И подобным же образом, если разум говорит, что некое благо есть зло, то воля не может стремиться к тому, что является злом; ибо она стремится к тому, что предъявляется разумом, и таким образом она устремилась бы к безусловному злу вследствие того, что оно лишь кажется благом для наших чувств. И поэтому независимо от того, правильно или неправильно судит разум или совесть, на волю налагаются путы таким образом, что если акт воли не следует за суждением или диктатом разума, который и есть совесть, то этот акт беспорядочен. А это-то и значит обязать, то есть связать волю, чтобы она не могла стремиться к чему-то другому, не рискуя покалечиться, как не может идти тот, чьи ноги связаны. Однако нужно знать, что заблуждающаяся совесть налагает путы одним образом, а правильная совесть – другим. Ибо правильная совесть обязывает безусловно и сама по себе: ибо то, что