Ошибки природы: Пределы и несовершенство естественного отбора - Энди Добсон

что отсутствует угроза конкуренции со стороны мошенников, но и потому, что помощь близким родственникам означает повышение косвенной приспособленности. К несчастью для хозяина, такое сотрудничество ведет к более активному использованию его ресурсов и, следовательно, повышению вирулентности.

Впрочем, довольно об альтруизме. Может ли в этом случае помочь зловредность? Возможно. Бактерии выделяют не только сидерофоры, но также и бактериоцины – белки, токсичные для других бактерий (обычно того же вида). Их производят почти все бактерии, и они крайне разнообразны; например, у кишечной палочки известно как минимум 25 различных вариантов. Как вы, возможно, уже догадались, отдельные бактерии (а значит, и их клоны) обладают иммунитетом против собственных токсинов, который обеспечивают специфические белки, подавляющие их активность, – бактерии производят их одновременно с бактериоцинами. Но производство бактериоцинов влечет за собой определенные издержки и может привести к распределению ресурсов в ущерб явно более полезным функциям (связанным с метаболизмом, ростом и размножением) и даже к гибели особи; множество бактерий, включая кишечную палочку, способно выделять бактериоцины только путем разрыва собственной клеточной мембраны, от которого они погибают.

С точки зрения организма хозяина бактериоцины – это благо; их выделение, по сути, является симптомом внутренней гражданской войны, которая может привести лишь к снижению численности бактерий, а значит, и вирулентности. Как и производство сидерофоров, которое можно рассматривать как форму альтруистического поведения, производство бактериоцинов – своего рода проявление зловредности – связано со степенью родства между бактериями, поражающими хозяина, но эта связь не совсем линейна. При низких значениях r (говорящих о дальнем родстве) бактерию, скорее всего, окружают неродственные особи, но цена производства бактериоцинов (которая в случае кишечной палочки очень высока, ведь это, по сути, самоубийство) вряд ли окупается пользой для родственников, поскольку в таких условиях их по определению мало. Поэтому уровень производства бактериоцинов будет низким, а вирулентность высокой. Аналогичным образом, когда показатель r особенно высок, польза от этой химической войны будет пренебрежимо мала, учитывая, что неродственных конкурентов, гибель которых могла бы существенно сократить конкуренцию, практически нет. Так что и в этом случае уровень производства бактериоцинов окажется низким, а вирулентность высокой. Только при промежуточных значениях r будет а) достаточно неродственных особей в непосредственной близости, чтобы вкладываться в войну было выгодно, и б) достаточно родственных особей, чтобы зловредность принесла выгоду в виде косвенной приспособленности.

В заключение следует сказать, что ни зловредность, ни альтруизм не являются ни абсолютным злом, ни абсолютным благом, и не стоит от них этого ожидать, ведь родственный отбор – как и любая другая движущая сила эволюции – действует вслепую и без какой-либо цели. Социальная динамика сотрудничества у таких видов, как львы и слоны, обусловлена тем же давлением отбора, которое вызывает раннюю смерть и страдания, связанные со старостью. По той же причине «роевое сознание» суперорганизмов перепончатокрылых, особенно ярко проявляющееся в пчелиных семьях, порождает чудесные примеры сотрудничества, трудолюбия и организации (не говоря уже о меде!), но также приводит к самоубийственным атакам и рабству. И как будто этого недостаточно, в уютных и одновременно жестоких мирах общественных видов неизменно встречаются мошенники, которые желают и могут использовать альтруистическое поведение других в собственных целях.

Однако на этом все не заканчивается. В следующей главе мы увидим, как худшие проявления обмана и мошенничества могут быть направлены не на врагов, а на самых родных и близких.

7

Крамер против Крамера против Крамера

Медея необычна.

Даже на фоне фантасмагорического карнавала ужасов, который являет собой греческая мифология с ее убийствами, колдовством, инцестом и пытками, во внучке бога солнца Гелиоса есть что-то особенно пугающее. Дело не только в том, что она убивает своего брата ради побега из Колхиды с Ясоном, своим мужем, которому она помогла украсть Золотое руно; и не в том, что позже, когда Ясон женится на другой, она в своей яростной жажде мщения отравляет его новую жену и своего свекра. Дело в том, что ее гнев на Ясона столь велик, что она также убивает собственных пятерых детей от него, зная, что он будет безутешен. Нисколько не раскаиваясь, она бежит из Афин на золотой колеснице, издеваясь над ним. Вот как звучат ее слова в изложении древнегреческого драматурга Еврипида:

О нет! Моя рука их похоронит.

В священную я рощу унесу

Малюток, Геры Высей, и никто

Там вражеской десницей их могилы

Не осквернит… В Сизифовой же мы

Земле обряд и праздник установим,

Чтоб искупить невинную их кровь…

…

Тебе ж осталось

Злодейскую запечатлеть свою

Такой же смертью жизнь, а брака видел

Ты горького исход уже, Ясон…[110]

Медея – детоубийца, и ее преступление – одно из величайших табу в западном обществе XXI в. В Греции V в. до н. э., когда была впервые поставлена трагедия Еврипида «Медея», дело, конечно, обстояло несколько иначе – закон дозволял отцам убивать собственных младенцев, но, судя по развитию событий в пьесе, можно сделать вывод, что совершение этого преступления матерями – тем более из чистой мстительности – все же шокировало общество. Разумеется, детоубийства происходят и в наши дни, хотя в современных промышленно развитых странах это преступление совершается преимущественно в приступе отчаяния или по причине душевной болезни (или того и другого вместе): уровень и динамика детоубийств сопоставима с динамикой самоубийств, а не убийств. Более того, история Медеи (к счастью) представляет интерес и поучительна лишь для специалистов по античности, а не биологов, ведь Медеи никогда не существовало. Это не значит, впрочем, что естественный отбор никогда не поощряет убийство собственного потомства, и хотя нам следует быть исключительно осторожными в том, что касается извлечения уроков из эволюционной биологии[111] – особенно с учетом влияния культуры, способной полностью нивелировать действие биологических механизмов, – в детоубийстве тем не менее есть логика, которая заслуживает понимания. То же относится к братоубийству, отцеубийству и изнасилованию: все это встречается у различных видов животных помимо человека. И в этом следует винить не отчаяние и не болезнь, а простую генетическую целесообразность.

Фанатики приспособленности

Теперь нас уже не должно удивлять, что любое поведение, направленное на максимальное повышение приспособленности, может поощряться естественным отбором, каким бы извращенным оно ни казалось нам на первый взгляд. Таким вызывающим недоумение примером является странное поведение одного из самых социальных видов птиц – сероголового общественного ткача. Время от времени за этими птицами замечают, что они выбрасывают из гнезда собственные яйца. Поведение, которое биологи так и называют выбрасыванием яиц, встречается не так уж редко, по крайней мере у птиц, строящих общественные гнезда; многие виды проявляют подобное коварство с целью добиться различных преимуществ над соседями. Однако другие птицы выбрасывают чужие яйца, а сероголовые ткачи вредят сами себе.

Как и другие представители семейства ткачиковых, эти птички размером с воробья строят сложные «многоквартирные» гнезда и обычно селятся на одном дереве колониями, состоящими из нескольких сотен особей. Такие огромные скопления птиц обеспечивают определенную степень защиты от одних хищников, но в то же время могут привлекать других. Особенно опасны для ткачиков змеи, питающиеся яйцами, причем стоит змее однажды стащить яйцо из какого-либо гнезда, как она вскоре возвращается туда же, чтобы попытаться взять следующее. По этой причине риск лишиться еще одного яйца из общего гнезда, из которого одно уже пропало, выше, чем риск потери яйца из гнезда, которое пока еще не обнаружено хищником. При соблюдении этого условия в дело вступает арифметика совокупной приспособленности.

С точки зрения родителей, яйца, оставшиеся в гнезде, которое подверглось нападению, «стоят» меньше, чем то же самое количество яиц в нетронутом гнезде, так как их вероятность сохраниться до вылупления ниже (ведь змея теперь знает, где они находятся). У родителей есть выбор: или продолжать вкладывать время и усилия в уже отложенные яйца, которые могут погибнуть, или начать все заново новой кладкой, так как в этом случае риск подвергнуться нападению хищников меньше. Второй вариант влечет за собой энергетические затраты на откладывание новых яиц, но если их перевешивает ожидаемая выгода от снижения риска нападения, то