Троцкий: Жизнь революционера - Джошуа Рубенштейн

населения. Троцкий почти нехотя приходил к выводу, что советский и нацистский режимы «убийственно похожи друг на друга». В те годы очень немногие были готовы признать справедливость этого проницательного замечания.

По мнению Троцкого, в основе этой трагедии лежали две фундаментальные причины. Ленин не предвидел, что после первой в мире пролетарской революции Россия окажется в долгой изоляции. В Европе революций так и не случилось, что сделало Россию уязвимой и одинокой: уязвимой перед ставкой Сталина на укоренившуюся, безжалостную бюрократию и одинокой среди враждебных капиталистических государств, стремящихся во что бы то ни стало удушить ее. Ленинская идея оставалась жизнеспособной, что доказывалось беспрецедентным экономическим развитием страны, направляемым методами централизованного планирования; однако Сталин предал эту идею. Единственной опорой для Троцкого оставалась его твердая вера в то, что экономический рост страны и государственный контроль над промышленностью и природными ресурсами однажды позволят преодолеть последствия личной диктатуры Сталина.

Троцкий находился в Норвегии, когда в центре мирового внимания оказались события в Мадриде и Москве. В июле 1936 г. испанские вооруженные силы под командованием генерала Франсиско Франко подняли мятеж против правительства. Это стало началом Гражданской войны в Испании. А 19 августа в Москве открылся первый из трех печально известных «показательных процессов». Шестнадцать подсудимых, среди которых были Лев Каменев и Григорий Зиновьев, обвинялись в государственной измене, заговоре и попытках покушения на Сталина. Далее в обвинительном заключении утверждалось, что в центре террористического заговора стоял Троцкий, которому помогал его сын Лев. Главным пунктом обвинения было создание «троцкистско-зиновьевского террористического центра», на который возлагалась ответственность за убийство Кирова. В течение пяти дней вошедшие в роль раскаивающихся предателей подсудимые признавались в неправдоподобных преступлениях. Зиновьев, некогда бывший одним их ближайших соратников Ленина, заявил, что он был «вторым после Троцкого» в деле организации заговора с целью убийства Сталина, Ворошилова и других руководителей СССР. «Мой дефективный большевизм превратился в антибольшевизм, и я через троцкизм пришел к фашизму. Троцкизм, – заключал Зиновьев, – это разновидность фашизма». Еще один подсудимый – Иван Смирнов, в годы Гражданской войны близкий соратник Троцкого и организатор разгрома адмирала Колчака – заявил, имея в виду бывшего наркома по военным делам: «Тот, кто посылает директивы и установки на террор, тот враг, тот на другой стороне баррикад».

Троцкий пытался понять суть происходящего. Ко второму дню процесса он начал выпускать заявления: он предлагал предоставить себя в распоряжение комиссии по политическому терроризму под эгидой Лиги Наций и даже соглашался на экстрадицию в Москву, если независимая комиссия признает его виновным в преступлениях, приписываемых ему Кремлем. Он сравнивал происходящее на процессе с рассказом Эдгара Алана По «Колодец и маятник». «[Обвиняемые] находятся под нравственным давлением, – писал он, – которое неспособны вынести никакие человеческие нервы». Советские власти настаивали на его высылке из Норвегии под тем предлогом, что Осло не может предоставлять убежище такому отъявленному преступнику. Однако они не просили о его выдаче на основании вынесенного на процессе приговора, потому что это повлекло бы беспристрастное разбирательство в норвежском суде.

Хотя норвежские чиновники не поддавались требованиям о высылке, их все сильнее беспокоило его присутствие в стране. Министром юстиции Норвегии в то время был Трюгве Ли, который позднее станет первым генеральным секретарем Организации Объединенных Наций. Под давлением со стороны Кремля и пронацистски настроенных сил в самой Норвегии Ли распорядился интернировать Троцкого и его жену. Их задержали в доме Кнудсена и поместили под домашний арест, где их охраняли 20 полицейских. Их почту цензурировали, им не разрешалось получать газеты. Все это было на руку Сталину. После первого показательного процесса Троцкий стал мишенью резких публичных атак со стороны Кремля и его сторонников. Но он почти не мог на них отвечать; более трех месяцев они с женой находились в условиях бессудного заключения. Единственным утешением для него стала небольшая книжка, которую Лев – при содействии Виктора Сержа, не так давно освобожденного из ссылки и получившего разрешение выехать во Францию, – напечатал в Париже. Она разоблачала фактологические несоответствия процесса, в том числе утверждение прокурора, что в ноябре 1932 г. Лев вел секретные переговоры с отцом в отеле «Бристоль» в Копенгагене: этот отель не работал с 1917 г., а Лев никогда не бывал в Копенгагене.

Норвежские официальные лица, уступая давлению Кремля и местных прогерманских активистов, по-прежнему были непреклонны. Они настаивали на том, что Троцкий нарушил условия своего пребывания в стране, выступая с комментариями по поводу политических событий за рубежом. В какой-то момент Троцкий потерял терпение и бросил в лицо Трюгве Ли слова, которые окажутся пророческими. Так громко, что его слышали в министерском коридоре, он заявил:

Это ваш первый акт сдачи перед фашизмом в вашей собственной стране. Вы за это заплатите. Вы считаете, что находитесь в безопасности и свободны обращаться с политическим изгнанником так, как вам заблагорассудится. Но близится день – запомните это! – день близится, когда нацисты выбросят вас из вашей страны.

Через четыре года, после захвата немцами Осло, Ли и другие министры вместе с престарелым королем Хоконом дожидались на побережье корабля, который должен был доставить их в Англию, и король напомнил им всем о «проклятии Троцкого».

Ни одна страна не выражала готовности встретить его с распростертыми объятиями. Правительства опасались принимать такого отъявленного революционера, и многие либерально настроенные деятели, которые в ином случае, возможно, ему бы сочувствовали, не торопились выступать с публичной поддержкой. В том же году, чуть раньше, Гитлер ввел немецкие войска в Рейнскую область, что было прямым нарушением Версальского договора, предписывавшего демилитаризацию региона. Ни Франция, ни Англия не предприняли никаких шагов, чтобы обеспечить соблюдение договора и пресечь первое вооруженное поползновение Гитлера. Все эти процессы были выгодны Сталину; на фоне подъема нацизма многие не торопились критиковать советскую политику, поскольку мир все сильнее разделялся на сторонников Сталина и Гитлера. Троцкий оказался меж двух огней.

Его спасение стало результатом усилий двух очень неожиданных благодетелей. Супруги-художники Диего Ривера и Фрида Кало направили правительству Мексики, которое возглавлял президент Ласаро Карденас, петицию с просьбой предоставить Троцкому визу, и их попытка увенчалась успехом[37]. Трюгве Ли сообщил ему эту новость 18 декабря, а уже на следующий день он отправил Троцкого с женой через Атлантику на нефтяном танкере. Они были единственными пассажирами, не считая охраны. 9 января 1937 г. корабль достиг берегов Мексики. Их встречала Кало вместе с мексиканскими официальными лицами и американским троцкистом Максом Шахтманом. Троцкого и Седову на президентском поезде доставили в Мехико, где Ривера и Кало поселили их в своем доме в пригороде Койоакане. Климат, потрясающие пейзажи, открытый, расслабленный прием со стороны мексиканских властей вселили в них ощущение подлинного обновления. «Мы дышали очищенным воздухом, – писала Седова друзьям. – Автомобиль доставил нас к поезду… он вез нас через поля пальм и кактусов в пригородах Мехико; синий дом, густо заросшее патио, просторные комнаты, коллекции доколумбового искусства, картины отовсюду: мы на новой планете, в доме Риверы». Там они прожили два года. Но у Троцкого не было склонности расслабляться. Ему был неведом покой. После нескольких месяцев домашнего ареста в Норвегии в его распоряжении был Синий дом с его просторным внутренним двором. Американская писательница Элеонор Кларк часто видела его ходящим «взад и вперед, взад и вперед, как лев в зоопарке»[38]. Как и в Турции, он быстро собрал штат переводчиков и стенографистов. Американские сторонники нашли добровольцев, которые согласились работать охранниками. 23 января, через две недели после приезда Троцкого в Мексику, в Москве открылся второй показательный процесс.

Среди подсудимых на этот раз были партийные деятели, которые когда-то были его ближайшими союзниками, – Карл Радек, Юрий Пятаков, Христиан Раковский и другие. Теперь они свидетельствовали против Троцкого, обвиняя его в планировании промышленного саботажа и стремлении расчленить Советский Союз с целью передачи отдельных территорий нацистской Германии и империалистической Японии. Чтобы организовать все это, Троцкий, по их утверждениям, тайно встречался с помощником Гитлера Рудольфом Гессом. В деле фигурировали