100 петербургских историй, извлеченных из архивов и пожелтевших газет - Анна Сергеевна Манойленко

Недра Медного всадника

Несколько месяцев назад в Петербурге завершилась реставрация Медного всадника. Для этого памятника она стала уже третьей по счету. Первую провели чуть больше 100 лет назад в связи с реорганизацией городского хозяйства, состоявшейся в 1908 году.

Дело в том, что прежде столичные памятники находились в ведении различных учреждений, в том числе Министерства внутренних дел, Министерства Императорского двора, Военного министерства. Теперь решили объединить их под единым управлением Городской думы, чтобы сделать надзор за ними и текущее содержание более эффективными. В связи с этим предполагалось осуществить их «инвентаризацию».

Начали с Медного всадника. По инициативе председателя Городской думы, праправнука императрицы Екатерины II Алексея Бобринского была образована «особая комиссия для приемки памятника императору Петру I на Сенатской площади». В ее состав, помимо деятелей Академии художеств, вошли техники и архитекторы, служившие в городской управе: архитектор Леонтий Бенуа, скульпторы Артемий Обер, Матвей Чижов и Гуго Залеман.

Таким образом, комиссия была «межведомственной», ей предстояло оценить состояние памятника не только с художественной, но и с инженерно-технической точки зрения. Подробности ее работы с Медным всадником сохранились в документах Российского государственного исторического архива.

Прибыв к памятнику в назначенный для исследования день, члены комиссии столкнулись с объективными трудностями: детально осмотреть конную скульптуру, высота которой вместе с постаментом превышает 10 м, оказалось весьма затруднительно. Поэтому, оценив состояние монумента визуально, комиссия «постановила просить Санкт-Петербургскую городскую управу поставить к памятнику леса».

Лишь когда вокруг объемной скульптуры появились деревянные конструкции, началось полноценное обследование, итоги показали, что проверка более чем своевременна.

Как выяснилось при осмотре, правые рука и нога императора «имели весьма серьезные повреждения»: в металле обнаружилась трещина, из которой «выходили земля, ржавчина и всякая грязь». В статуе также нашлись и другие полости, из-за чего эксперты предположили, что во время дождей и таяния снега внутрь могла попасть вода. Эти обстоятельства представляли угрозу сохранности монумента, и комиссия рекомендовала приступить к реставрации как можно скорее.

Ремонтные работы начались летом 1909 года. Вскрыв «большое заделанное отверстие в крупе лошади», которое оставили при изначальной отливке конного Петра, реставраторы проникли внутрь монумента. Вычерпали оттуда до 150 ведер воды, после чего стали извлекать скопившуюся внутри памятника грязь, оставшуюся там со времени отливки, поскольку земля, песок и глина использовались мастерами при заполнении литейной формы будущего монумента.

Затем трещины в скульптуре заделали специальными «заплатами», которые реставраторы сделали «так искусно, что теперь нет возможности заметить эти места».

Общее собрание Императорской Академии художеств осенью 1909 года заслушало сообщение деятелей искусств, входивших в состав комиссии, освидетельствовавшей памятник, и констатировало: «Если памятник был бы оставлен и далее на произвол судьбы, он мог бы прийти в такое положение, что ремонт сделался бы весьма затруднительным и даже невозможным».

В люк, просверленный реставраторами в теле бронзового коня, вложили памятную записку для потомков, в которой говорилось: «Памятник императора Петра I реставрирован в 1909 году». Этот документ обнаружили во время вторых капитальных работ на Медном всаднике, проведенных в 1976 году.

Тогда памятник снова промыли и полностью очистили изнутри, а его каркас усилили и укрепили специальными конструкциями. Благодаря этому Медный всадник благополучно дожил до нынешней реставрации.

Запрещенные сказки

Осенью 1832 года 30-летний ординатор военно-сухопутного госпиталя на Выборгской стороне Владимир Даль, будущий составитель «Толкового словаря живого великорусского языка», был доставлен в Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Ему предъявили обвинение в сочинении и издании книги «весьма дурного направления мыслей» – «Русских сказок казака Владимира Луганского».

«Часа в три пополудни отец лежал без сюртука, вдруг дверь к нему с шумом отворилась и вошел Бенкендорф или Дубельт – не знаю, ибо, поминая об этом, отец всегда выражался: «Бенкендорф-Дубельт», – вспоминала Екатерина Даль.

Книга, для которой Даль выбрал псевдоним по месту своего рождения (он родился в ноябре 1801 года на Императорском Луганском пушечном заводе, где его отец служил врачом), была издана в Петербургской типографии семейства Плюшар и наделала немало шума. В нее вошли пять произведений, представлявших собой вольное литературное изложение народно-сказочных сюжетов, как, например, «Сказка о Иване, молодом сержанте, удалой голове, спроста без прозвища, без роду без племени».

По словам самого Даля, публикуя книгу, он «имел в виду исключительно обработку языка нашего в народном духе». То же самое утверждал и цензор, допустивший книгу в печать, – профессор Санкт-Петербургского университета Никита Бутырский. В деле «О пропуске к напечатанию сочинения “Русские сказки”», ныне хранящемся в Российском государственном историческом архиве, можно найти его оправдания на этот счет.

Профессор, в частности, указывал, что сюжеты Даля «взяты из русских народных сказок, с переменой только слога, или написаны в подражание оным в забавном шуточном тоне, рождающем только смех». Литературный критик Виссарион Белинский также определял сказки как «забавное балагурство». Однако у политической полиции на этот счет оказалось свое мнение.

«Книжка напечатана самым простым слогом, вполне приспособленным для низших классов, купцов, солдат и прислуги. В ней содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и прочее», – доносил управляющий Третьим отделением Александр Мордвинов шефу жандармов Александру Бенкендорфу 7 октября 1832 года.

По распоряжению Мордвинова, экземпляр книги был поднесен императору Николаю I. Тот приказал арестовать сочинителя и изъять его бумаги для рассмотрения. Весь тираж «Русских сказок», еще остававшийся у книготорговцев, конфисковали.

Логично ожидать самых печальных последствий для сочинителя, однако в тот же вечер Даля неожиданно освободили из-под ареста. Принято считать, что ходатайство об освобождении Даля подал его хороший знакомый поэт Василий Жуковский, воспитатель наследника цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра II). Именно его имя, как правило, называется в биографиях составителя «Толкового словаря» в качестве спасителя будущего лексикографа.

Однако, как установил исследователь жизни и творчества Даля Владимир Порудоминский, Жуковский тогда находился за границей и о неприятностях, случившихся с другом, узнал намного позже.

Кто же заступился за Даля? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться на некоторое время назад.

В ноябре 1830 года в Польше, бывшей тогда частью Российской империи, вспыхнуло восстание. Владимир Даль в качестве военного врача принимал участие в боевых действиях против «польских мятежников» в составе пехотного корпуса генерал-лейтенанта Федора Ридигера.

Летом 1831 года корпусу поставили задачу переправиться на левый берег Вислы. Однако никаких плавсредств в его распоряжении не имелось, равно как и инженеров, которые могли бы навести переправу. В этой ситуации Далю удалось отличиться, благо, обучаясь в юности в Морском кадетском корпусе в