Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 2 - Альманах Российский колокол

– Муж есть?

– Развелась.

– Идёмте в дом. Ольга обещала к моим шпротам салаты.

По следам Макарыча они вернулись к даче, по-прежнему держась за руки. Через окошко увидели, что Ольга расправляет на столе белую скатерть. Обошли дом и остановились у двери. Лиза руку не убирала. Снег прекратился, а мороз усилился. У забора, там, где снег заметал вычищенную дорожку, что-то темнело. «Мешок Никиты», – узнал Макарыч.

– А Никита остался на станции? Видели его? – спросил Лизу.

– Не знаю. Пассажиров на Москву всего четверо было. Кроме него ещё мать с дочкой.

«С другого конца посёлка, наверное», – вспомнил Макарыч и открыл дверь.

– Вы заходите, я сейчас!

Сам он направился за мешком. Принёс в дом. Девушки накрывали на стол. Молдавская люстра восемьдесят шестого года, которой Макарыч украсил дачу Герасимовых, сияла семью рожками. Камин весело трещал. Ральфи внимательно рассматривал склонившихся над столом чужих женщин. Не лаял. Пахло майонезом. Макарыч заглянул в мешок. Под аккуратно свёрнутыми костюмами Снегурочки и Деда Мороза лежали пёстро раскрашенные подарочные коробки с конфетами.

– Мы подрабатываем на развозе подарков. Дети и корпоративы, – объяснила Ольга.

– Нормально! – похвалил Макарыч. – А борода как настоящая!

Он вытащил накладную бороду.

– Никита говорил, из настоящего женского волоса, – сказала Ольга.

Макарыч сунул бороду в мешок.

– А подарки не испортятся?

– Там конфеты. Соя одна.

– Давайте старый год пока проводим. Лев Макарович! – Лиза протянула ему бутылку портвейна.

– Узбекский, – тот изучил этикетку, – «Три семёрки». Давненько такого не пробовал.

– А это что за консервы? Мясо? – спросила Лиза.

– Да ну! Откуда? – вскинулся Макарыч. – Немецкий консервированный хлеб. Гуманитарная помощь бундесвера. Хозяева его с девяносто первого доесть не могут. Вот мне и подбросили.

Он открыл дверцу стенки и нащупал за папками с диссертациями три разнокалиберных бокала. Осмотрел на свет. Вроде чистые. Но разлить портвейн не успел. За окном прошумел поезд. Поравнялся с домом и остановился. Тепловоз чихнул и лязгнул сцепками.

– Ой! – воскликнула Лиза. – У меня появилась перспектива!

Она накинула шубу и, не застёгиваясь, бросилась на улицу. Ольга выглянула в окно, а Макарыч неспешно оделся и пошёл следом за бывшей аспиранткой. Снова лезть в сугробы не хотелось. Остановился у забора. Пассажирский поезд насчитывал всего четыре вагона – все плацкартные. В окошках мелькали лица, в основном детские. Пассажиры рассматривали тонувший во тьме близкой ночи дачный посёлок.

Лиза вернулась расстроенная.

– Что-то случилось?

– А! – точь-в-точь как Макарыч, она махнула рукой.

– Вас не берут?

– Будут ждать, пока расчистят пути. Там полный поезд русских беженцев из Средней Азии.

– А чего вы хотите? Самые дешёвые билеты – в новогоднюю ночь! Кто ещё их купит? – догадался Макарыч.

Они вошли в дом, и тут взгляд Макарыча упал на мешок Никиты:

– Постойте, Лиза!

– Вы хотите?..

– Ага!

Он сменил тулуп на шубу Деда Мороза. Тощая, ну да не замёрзнет. Прицепил бороду, подёргал. Сидела крепко.

– Лев Макарович! Вы как настоящий! – воскликнула Лиза. – А Снегурочка?

– Не, – затрясла головой Ольга. – Я пас!

– Давайте я! – Лиза извлекла из мешка костюм Снегурочки и расправила на себе. – Ой!

Ольга покраснела и отвернулась. Макарыч зажал себе нос рукой, чтобы не засмеяться, а когда приступ хохота прошёл, сказал:

– А Никита – затейник!

Костюм Снегурочки оказался из секс-шопа.

– Пожалуй, я в нём замёрзну, – решила Лиза.

– Никита подарков не хватится? Не жалко? – спросил Макарыч у Ольги.

– На хорошее дело не жалко. Ещё купим. – Ольга смутилась и заинтересовалась собственным маникюром.

Макарыч закинул за спину мешок и направился на улицу. Лиза и Ольга прильнули к окну. Он пошёл по прежней тропке к поезду, к первому вагону, где у открытой двери курила проводница. Она увидела Деда Мороза и опустила ступеньку:

– Уверен, дед?

Лев Макарыч не ответил и полез в тамбур. В нос ему ударил запах пота, несвежих носков и плохого табака. Пассажиры, семьи с детьми мал мала меньше, выглядывали в проход. На лицах деток застыл восторг, а у взрослых – страх. Дед Мороз? Подарки? А чем платить? Он чуть ли не слышал их мысли. Тощий мужик в майке-алкоголичке вскочил, уступая боковое сиденье Макарычу, и тот громогласно возвестил:

– Ну, кто самый смелый? Кто первый стишок расскажет дедушке?

Смелым оказался мальчик лет семи в синих шортах поверх колготок и полосатой тельняшке.

– Снег исклится на поляне… – картавя, начал он.

Две девочки-погодки, старшая – в голубом платье, младшая – в красном в горошек, держась за руки, спели про ёлочку. Младшая мычала, но Макарыч вручил ей подарок первой и погладил по кудряшкам. Следующий мальчик не мог стоять спокойно, непрерывно прыгал, прижимая к груди пегого от бесчисленных стирок медвежонка. Макарыч разобрал только окончание стишка:

– …пусть порадует народ!

– Про народ – это хорошо, – одобрил Дед Мороз и отдал подарок.

Каждый раз запуская руку в мешок, он хмурил брови: а хватит ли подарков на всех? Слушая тонкие детские голоса, он ощущал себя необычайно собранным. Уверенными движениями он извлекал из мешка подарки. Хватит или не хватит? Когда он направился в следующий вагон, его плечи расправились, бывший академик словно стал выше ростом. Он буквально купался во взглядах благодарности, которыми провожали его взрослые и дети.

Во втором и третьем вагонах детей оказалось меньше, а в последнем, четвёртом, – больше. Ничего. Подарков должно хватить. Макарыч прошёл через весь последний вагон и сел у самого туалета. Глаза молоденькой проводницы округлились. Но она молчала и не вмешивалась, пока Макарыч не закончил одаривать детишек.

Когда он встал, проводница, потянув его за рукав в тамбур, затараторила:

– Ой, дедушка, поезд сейчас отправится, выходите скорее, я уже испугалась, что не успеете и поедете с нами до Москвы.

Она открыла дверь вагона.

– Не переживай, внученька, – сказал Макарыч, – мне ведь всё равно, где сходить.

Глаза девушки полезли на лоб. Макарыч оценил тонкие подведённые брови. И вручил проводнице последнюю подарочную коробку.

– Настоящий! – выдохнула та.

Макарыч кивнул, легко спрыгнул в сугроб и направился по шпалам в сторону от Москвы. Чтобы не набирать снега в валенки, решил сделать крюк через станцию. Восторженный взгляд проводницы он чувствовал затылком, но не обернулся.

На платформе пассажиров не было. Снег намёл сугробов под навес, где Никита должен был ждать электричку на Москву. «Домой, наверное, пошёл», – решил Макарыч. Свет в окошке кассы не горел. Макарыч спустился с платформы на улицу и зашагал по пятнам от редких фонарей к дому. Пустой мешок болтался на плече.

Поезд с лязгом тронулся, когда Макарыч поворачивал в свой переулок. Он помахал рукой детишкам, по-прежнему высматривавшим его в окнах, и вдруг… По переулку в