Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 2 - Альманах Российский колокол

волшебство? Ты веришь, Кристина, что и у тебя будет волшебная палочка? Я напишу о тебе, и о нас, и о волшебной палочке рассказ, и ты его когда-то прочитаешь. А пока иди в музыкальную школу и учись старательно, просто так эти волшебные палочки в руки не даются…

– Да, верить хочется, спасибо, до свидания! – сказала Кристина, выпрыгивая за бабушкой из трамвая на своей остановке, и помахала мне рукой…

И верьте или нет… Но я УЖЕ увидела, к своему удивлению, светящуюся в её руках золотистым солнечным светом волшебную палочку…

Андрей Лисьев

Родился в Минске в 1971 г., учился в военном училище в Ленинграде, финансист. Дебютировал в 2012-м с повестью «Сатир и муза». Последние годы пишет фантастику. Автор повести «Копьё прозрения» в сборнике «Русская фантастика – 2018» («ЭКСМО») и романа «Зима милосердия» в серии «Вселенная метро 2033» (ACT, 2019). Отмечен премией «Ржавый Артём» в номинации «Лучший монстр» «Вселенной метро 2033».

В сборниках «Точки» опубликовал несколько миниатюр в 2015 и 2020 гг.

Победитель конкурса «Рассказ за час» на «РосКоне-2020».

Настоящий!

Макарыч ввалился в дом с дровами в руках и глухо затопал валенками, отряхивая снег. Холодный вихрь ворвался внутрь и взъерошил бумаги на кухонном столе. Ральфи не шевельнулся. Старый спаниель безучастно лежал мордой на лапах и смотрел в камин. В тёмных глазах равнодушно дрогнули языки пламени. И всё – ноль эмоций! Макарыч прошёл к камину и ссыпал дрова на пол, крякнул и покосился на растрёпанную картонную папку. Формула на раскрытом ветром листе могла представлять интерес. Снежинка с воротника караульного тулупа скользнула на формулу и немедленно растаяла.

Макарыч направился к двери раздеваться. Бережно расправил тулуп и повесил на стул сушиться. Древний барный стул скрипнул под весом овчины с ладонь толщиной. Макарыч разулся и повесил штаны на вешалку. Он оказался седым, но лысеющим мужчиной за пятьдесят, в трико с вытянутыми коленями, вязаных носках и свитере с выцветшим оленем на груди. Макарыч вернулся к столу, взял папку, ещё раз полюбовался формулой. Нахмурился, вырвал понравившийся лист. Одной рукой открыл дверцу камина, а второй швырнул папку в огонь. И тут же захлопнул, чтобы не напустить дыма. Отражённые языки пламени снова взметнулись в глазах Ральфи.

– Скрепки забыл снять! – Макарыч нахмурился и махнул ладонью. – А!

Сел в кресло, потрепал Ральфи за ушами и спросил:

– Займёмся новогодним ужином?

Пёс вопрос проигнорировал.

Макарыч потянул из-за кресла чёрную стальную коробку с торчащей антенной и ручкой-трубкой наверху. Потрогал пальцем антенну телефона и прочёл:

– Эриксон. Всего шесть килограмм! Однако!

Трубка отделилась с глухим щелчком, а кнопки засветились красным. Макарыч ещё раз взглянул на Ральфи и спросил:

– Подыграешь?

Пёс не отозвался.

Макарыч набрал номер и принялся считать гудки. На восьмом трубка ответила женским голосом:

– Алё!

– Это квартира Герасимовых?

– Да.

– А кто говорит?

– Лиза, хозяев нет дома.

– Я знаю – они уехали кататься, а вы домработница?

– Нет. Уборщица.

– Понимаете, Лиза, тут такое дело, – сбивчиво заговорил Макарыч, – я сторож на даче Герасимовых. Они мне оставили собаку.

– Я знаю, – сказала Лиза. – Ральфи.

– Вот! – обрадовался Макарыч и жалобно продолжил: – Он, кажется, простудился, кашляет. Не знаю, что делать.

– А что делать?

– Может, какое-то собачье лекарство отыщете?

– Собачье лекарство от кашля? Перед Новым годом? Вы шутите?

– Ну, можно не лекарство. Я слышал, – Макарыч помедлил, – портвейн помогает.

– Вы шутите? – повторила Лиза.

Не ответив, Макарыч сунул трубку Ральфи. Тот шевельнул ушами, но промолчал. Макарыч отвёл трубку подальше и начал артистично кашлять. В трубке послышался перезвон открываемой стеклянной дверцы.

– Но у них в баре нет портвейна.

– Ещё бы, – голос Макарыча дрогнул, потому что от притворного кашля в горле на самом деле запершило. – Они такое не пьют. Если вам денег не оставили, то у меня есть.

Макарыч пошевелил левой рукой в кармане трико, там прела какая-то купюра.

– У меня есть деньги. А куда ехать?

– Платформа «83-й километр» по Павелецкому направлению.

– А я успею назад-то вернуться? До Нового года?

– Если прямо сейчас выдвинетесь, то успеете. Могу вас встретить, если скажете, какой электричкой поедете.

– Не знаю я, – фыркнула собеседница, – расписание электричек. Ещё портвейн ваш где-то надо купить.

– У нас около станции всего в двух домах свет горит. Триста метров пешком. Есть ещё дома, где зимой люди живут, но они на отшибе. Не заблудитесь, – Макарыч всё-таки закашлялся.

– Ладно, сама найду. Только…

– Что «только»?

– Я точно до Нового года успею вернуться?

– Полтора часа туда, полтора обратно, час – ефрейторский зазор, успеете! Поезда будут ходить всю ночь, – пообещал Макарыч.

– А сколько портвейна купить?

Макарыч вопросительно взглянул на Ральфи, показал псу два пальца, а в трубку сказал:

– Лучше бутылки три, чтоб до десятого января хватило.

– Хорошо! – Лиза положила трубку.

Макарыч встал с кресла и посмотрел через окно на серое мглистое небо. Снегопад усилился.

– Пойду откапываться, Ральфи. А то к утру занесёт так, что не надо будет хоронить, – невесело процитировал Макарыч Высоцкого.

* * *

Соседка Ольга, худышка лет двадцати, махала лопатой от своей калитки к дороге. Макарыч поздоровался, протопал ногами к своей калитке и занялся тем же самым. На заваленную сугробами дорогу они выбрались одновременно.

– Не слышали, Макарыч, будут нас чистить в эту зиму? – спросила Ольга, возвращая непослушные рыжие волосы под лыжную шапочку.

– А! – отмахнулся Макарыч и перевёл взгляд со стройных, затянутых в джинсы ног на искрящийся от снега помпон на макушке Ольги. – Твой благоверный где?

– В город уехал. Вернётся скоро. Благоверный. Скажете тоже.

Переулок, где им предстояло расчистить тропу, через двести метров выходил на главную улицу, ведущую к станции. Улицу тоже никто не чистил, но снег укатывали «бомбилы», развозившие пассажиров электричек по окрестным деревням. Макарыч прошёл вперёд и принялся расчищать тропу навстречу Ольге.

В тяжёлом тулупе Макарыч быстро вспотел и выдохся. Он оперся грудью о лопату и прикинул, как быстро засыплет проделанный ими проход. По привычке взглянул на часы – часы стояли. Но ругаться Макарыч не стал. Часы стояли второй год.

– А! – махнул рукой он.

Ольга бросила на сачкующего напарника недобрый взгляд. «Сейчас ругаться будет», – догадался Макарыч и направился к ней. Через минуту он занялся тем, что у него получалось лучше всего, – травить байки. Ольга махала лопатой, а Макарыч утаптывал снег и трепался. В трёхстах метрах мимо них пронеслась московская электричка, на что Макарыч не обратил внимания. Он забыл и про Лизу, и про портвейн. В кои-то веки у него