Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 2 - Альманах Российский колокол

Вениамин знал об этих разговорах, они с Колей давно мечтали учиться дальше, но как же Веня бросит без помощи семью? И невольные слёзы наворачивались на его глаза.

– Эх, был бы жив отец… А так…

У мальчика недавно умер отец, который был председателем колхоза. А свою родную мать Веня потерял, когда ему было три года. Сейчас из его родных оставались дома старшая сестра Шура и ещё Нюра, да сводные две сестры и брат – семейство большое, а помочь-то некому, приёмная мать со своими-то родными малышами еле перебивается, надеясь лишь на помощь сельсовета, пенсию по потере кормильца да на старших детей. Вот об этом тоже говорили ребята, сидя на камне, загадывая желание: чтобы всё-таки их отпустили в город и они поступили бы учиться дальше.

«Эх, осуществилось бы и это желание», – думали ребята.

– А знаешь, Колька, – однажды сказал Венька, – может быть, этот камень упал с неба? Может, раньше он был небольшой звездой?

– Да, Вень, уж очень необычный этот камень, а вот ещё что, посмотри, я тут спрыгнул с него и нашёл с другой стороны на его выступе очень странное отверстие, как будто прожжённое глубоко чем-то. Посмотри, ведь никаким инструментом это нельзя сделать.

– Видимо, и вправду этот камень – Звёздный, и прожжено это отверстие какой-нибудь кометой. Эх, помог бы нам этот Звёздный камень!

– Эх, сделать бы такой самолёт, чтобы долетал до самых звёзд, туда, откуда упал этот камень! – мечтал Коля.

– Да, – согласился Веня, – надо бы такой самолёт сделать, только нужно очень стараться.

Прошёл год. Звёздный ли камень помог или же и сами ребята старались, да только окончили они на отлично семь классов школы: Вениамин – с первой грамотой, Николай – со второй. И их отпустили учиться дальше, в город. Ребята стали поступать в лётное училище. Но Веню из-за худобы не взяли – какой харч тогда мог быть у безотцовщины… А Николая взяли. Но все их планы нарушила… война. Громом раскололось голубое небо. В первом бою погиб Николай Самолётов.

Вениамин отправился на фронт и вёл в июле бои в Сталинграде, а в августе – тяжёлые бои в районе станции Россошка – Котлубань, в звании сержанта, первым номером пулемётного расчёта системы «Максим». Был ранен, попал в госпиталь, далее в школу старшин-автоматчиков и по завершении школы направлен в Горьковское военноартиллерийское училище (май 1943 г.). По его окончании получил звание младшего лейтенанта и направлен в войска Юго-Западного фронта. На фронте Вениамин познакомился со смуглянкой крымчанкой – военфельдшером Любой, после войны они поженились. Приехали к Звёздному камню, когда Люба уже родила ребёнка – дочку Танюшку. Погрустил Веня у камня и, прощаясь, прошептал, как будто сказал бы другу Коле:

– Дальше я буду учиться военному делу, чтобы защищать наше небо от врагов, друг мой милый Коля!

Прошло ещё несколько лет, Вениамин Павлович окончил военную академию, ему предложили участвовать в разработке и усовершенствовании самого тогда современного вида оружия – ракетного и противоракетного. Долгие годы служил он в войсках, организовывал работу ПВО вокруг Москвы. Преподавал в военной Калининской академии ПВО. Уже седой мужчина приехал опять к Звёздному камню с выросшими дочками, внуками и правнуками и, погладив камень, прошептал:

– Вот, Николай, исполнил я наше желание, сдержал обещание, летают теперь наши ракеты выше самолётов и даже летят к звёздам, туда, откуда, видимо, и упал сюда когда-то этот Звёздный камень. И дети, и внуки, и правнуки, и дальше кто будет за ними – будут и они охранять нашу землю, и пусть будет мирным небо над нашей землёй и планетой! Спи спокойно, мой дорогой друг Коля!

Он умер в солнечный июньский день, на девятом десятке лет жизни, успел прочитать рассказы своей дочери Татьяны и внучки Светланы, их стихи, в которых рефреном звучало: «Любовь все войны победить должна!». Да будет так, и пусть исполнит и это желание Звёздный камень…

Военная служба бессменная – видать, наше дело семейное. Я любитель тепла и уюта – по душе мне лишь тихие зори. Но ведь надо, ведь надо кому-то и на вахте стоять, и в дозоре!

Волшебная палочка

…Ехала я по Твери зимой, села в расстроенных чувствах в трамвайчик, переживая о поступке людей, для которых столько сделала и которые нас с сестрой фактически предали. Я проезжала мимо речки Лазури, вспомнила вдруг: вот, может, на этом самом месте давно когда-то я и моя подружка Ларочка катались на лыжах и не заметили полынью, я проскочила, а она провалилась в неё. И я, девятилетняя девочка, кинулась к ней и вытащила её из полыньи. Мы очень быстро поехали к нам домой сушиться, чтобы её мама меньше ругала, дали ей сухую одежду. Бог нас уберёг тогда…

Трамвай шёл дальше, следующая остановка его была за речкой. И вдруг в салон вошли старая бабушка и девчушка лет девяти, очень похожая на мою маленькую давнюю подружку, но более шустренькая. Она стала разговаривать с бабулей, а я – сзади слушать.

– Бабушка, как же мне надоело уже учиться музыке. Вот бы взять волшебную палочку, взмахнуть ею – и все заиграют как надо.

– Кристина, – сказала её бабушка, – надо много учиться, и тогда всё получится.

– Нет, ты не понимаешь, бабушка, мне бы волшебную палочку… Давай не поедем в музыкальную школу?

– Кристина, ну сколько можно, ты же уже у меня взрослая!

Почему-то мне захотелось вмешаться в разговор.

– Кристина, слушай меня, у тебя будет волшебная палочка, и бабушка права – надо много учиться сначала. Когда-то у меня была такая же, как ты, подружка, она много училась, окончила и музыкальную школу, и музыкальное училище, и консерваторию. Она стала дирижёром. И когда она взмахивала дирижёрской палочкой, все видели, что это волшебная палочка, и звуки лились, и хор пел, как поют ангелы на небесах… Другая моя подружка стала… кем, ты думаешь? Стоматологом! И инструменты в её руках тоже как волшебные палочки. И много моих друзей и подруг, те, которые старательно учились, тоже получили волшебные палочки. Только они называются у людей иногда просто – скальпель, указка, ручка, кисть. Слово…

– А вы кто, – спросила девочка, – волшебница?

– Может быть, в каком-то роде это так, да, я – волшебница, и когда я беру в руки карандаш или ручку и пишу стихи или песни, и люди или плачут, или радуются, читая и слушая их, – разве это не