Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин

Заблаговременно заполненная и присланная в Иностранный отдел анкета кандидата на выезд изучалась в аппарате госбезопасности. Наводили справки в архивах и в картотеке. Если фамилия фигурировала в каком-нибудь донесении агента госбезопасности, – без конкретных обвинений, без доказательств сомнительности его поведения – отказывали в поездке, наркоминделу предлагали представить иную кандидатуру. Вообще старались за границу никого без особой нужды не выпускать.

3 ноября 1917 года петроградский Военно-революционный комитет отправил комиссару пограничной станции Торнео на финляндско-шведской границе (в условиях войны это был единственный безопасный путь из России в Европу) короткую телеграмму: «Граница временно закрыта. Без особого распоряжения ВРК никто пропущен быть не может». Позже последовало разъяснение. Иностранным дипломатам дозволялся проезд в обе стороны. Граждане России имели право покинуть родину только со специального разрешения Военно-революционного комитета.

Затем это право перешло к ведомству госбезопасности. Наркомат иностранных дел утвердил инструкцию о заграничных паспортах, которая фактически действовала до 1991 года. Для выдачи паспорта требовалось разрешение Лубянки.

28 июня 1921 года начальник Иностранного отдела ВЧК Яков Давыдов написал секретарю ЦК Вячеславу Молотову:

«В ИноВЧК в настоящее время имеются заявления ряда литераторов, в частности Венгеровой, Блока, Сологуба – о выезде за границу.

Принимая во внимание, что уехавшие за границу литераторы ведут самую активную кампанию против Советской России и что некоторые из них, как Бальмонт, Куприн, Бунин, не останавливаются перед самыми гнусными измышлениями – ВЧК не считает возможным удовлетворять подобные ходатайства.

Если только у ЦК РКП нет особых соображений, чтобы считать пребывание того или иного литератора за границей более желательным, чем в Советской России – ВЧК со своей стороны не видит оснований к тому, чтобы в ближайшем будущем разрешать им выезд».

Запретив согражданам уезжать из страны, для себя начальство сделало исключение. Поездки за границу обрели прежде всего экономический смысл.

Переведенный на дипломатическую работу недавний командующий революционным Балтийским флотом Федор Федорович Раскольников привез Молотову, который был главой правительства все 1930-е годы, подарки: материю на костюм для Вячеслава Михайловича, зеленое спортивное пальто для жены, Полины Семеновны, и детские вещи для дочери Светланы. С восхищением разглядывая вязаный детский костюмчик, Полина Семеновна воскликнула:

– Когда у нас будут такие вещи?

– Ты что, против советской власти? – шутливо перебил ее Молотов.

Но иногда все-таки приходилось советских граждан выпускать за границу. Кто-то из них оставался, и тогда начинали выяснять – а кто разрешил?

31 октября 1928 года Ягода отправил записку своему подчиненному – помощнику начальника отдела политического контроля ОГПУ Сергею Николаевичу Маркарьяну:

«В течение лета уехало за границу очень много артисток, балерин и т. д. Необходимо сейчас проверить, кто вернулся, кто сбежал или не собирается вернуться.

Проверьте, на какие сроки дана виза тем, кто еще не вернулся, и кто за них хлопотал. Т. к., например, из берлинских газет я узнал, что Малиновская осталась в Берлине, а за нее просил ее муж, член ВКП – Малиновский».

Вера Степановна Малиновская была известной киноактрисой. Немецкая кинокомпания в 1928 году предложила ей роль в фильме «Ватерлоо», который снимал кинорежиссер Карл Грюне. Вере Малиновской разрешили командировку в Германию вместе с мужем-летчиком. Она решила не возвращаться.

Остаться за границей – это считалось тяжким преступлением. Поэтому разрешать выезд, то есть принимать на себя ответственность, никому не хотелось. Проще и безопаснее было отказать.

20 сентября 1930 года лично к Генриху Григорьевичу Ягоде обратились знаменитая певица народная артистка республики Антонина Васильевна Нежданова и ее муж дирижер Государственного академического Большого театра профессор Николай Семенович Голованов:

«Просим Вашего разрешения на выезд наш за границу (Италия) на три месяца летнего отпуска. Цель поездки – с одной стороны отдых после необычайно трудной нервной и большой работы сезона, с другой – необходимость для А.В. Неждановой иодисто-бромистого лечения острого гайморита, не подлежащего лечению в течение шести месяцев и мешающего возможности работать по специальности.

Мы не просим ни одной копейки валюты, так как будем жить на даче нашего давнего друга Альберта Коутс по его приглашению, где мы, пользуясь его гостеприимством, жили в 1926 году летом.

После Октябрьской революции мы три раза были отпускаемы за границу в 1922, 1925 и 1926 годах и всегда аккуратно возвращались в срок. В 1929 году весной по приглашению Рижской национальной оперы, междуведомственная комиссия Главискусства отпустила нас на гастроли в Ригу, но мы сами не поехали.

Со своей стороны обязуемся нигде в Европе не гастролировать и вернуться в срок: в Москве остаются наши семьи, и, если потребуется поручительство за нас, таковые представим дополнительно.

В случае положительного ответа на нашу просьбу начнем немедленно хлопоты в официально установленном порядке. Просим рассмотреть нашу просьбу и по возможности не задержать с ответом в связи близкого конца сезона».

Нежданова и Голованов принадлежали к советскому истеблишменту, они пользовались полнейшим уважением высшего советского руководства. Послушать Нежданову приезжали члены политбюро и восторженно ей аплодировали. Но даже им приходилось почтительно просить высочайшего дозволения съездить за границу.

Чекисты занимались и русской эмиграцией.

В результате двух революций и Гражданской войны за границей оказалось минимум два миллиона человек, большинство которых разметало по всей Европе. Русская эмиграция поделилась на тех, кто считал своим долгом продолжать войну против большевиков, на тех, кто решил с ними примириться и подумывал о возвращении на родину, и на тех, кто влачил тяжкое существование далеко от России, не размышляя о большой политике.

Советская Россия эмигрантов назад фактически не приглашала. Только тех, кто публично признавал свою вину, горько каялся в своих ошибках и заблуждениях и безоговорочно принимал советскую власть.

После Первой мировой войны страны-победительницы создали Лигу Наций (предшественница ООН, но с меньшими правами и полномочиями). Лига Наций назначила Фритьофа Нансена, норвежского исследователя Арктики, верховным комиссаром по делам военнопленных. В 1921 году Совет Лиги Наций попросил Нансена принять на себя обязанности комиссара по делам русских беженцев.

Выдача обеда для русских эмигрантов во французском пансионе в Варне. Болгария. 1920-е. [РГАКФД]

В результате двух революций и Гражданской войны Россию покинули миллионы людей, которых разметало по всей Европе

М.И. Калинин и С.М. Буденный. 1920. [ТАСС]

М.И. Калинин и С.М. Буденный на фронте против белого генерала Врангеля в 1920 году. Спустя несколько лет по просьбе Ягоды именно Калинин должен был решить, кому из бывших белых разрешат вернуться в Россию

Генрих Ягода обратился к председателю ВЦИК Михаилу Ивановичу Калинину:

«Препровождая при сем на утверждение Президиума ВЦИК проект краткого