Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин

положения о порядке репатриации и реэвакуации казачества и частей бывших белогвардейских армий за рубежом, в частности, Врангелевской армии, ГПУ сообщает о современном положении этой работы следующее:

В ближайшее время намечается отправка в Болгарию (в Варну или Софию) и в Константинополь двух комиссий от Лиги Наций по репатриации русских беженцев. В эти комиссии должны войти в качестве полномочных их членов представители РСФСР, персональные кандидатуры которых служат в настоящий момент предметом для обсуждения ГПУ и НКВД.

Главная работа будет сосредоточена в Болгарии, через которую будут направляться также и все лица, подлежащие эвакуации из Константинополя. Здесь они будут подвергаться предварительной фильтровке и направляться затем эшелонами через Варну на основной приемочный пункт в РСФСР – Новороссийск.

Работа по предварительной фильтровке в Болгарии облегчается, между прочим, и тем, что Болгарский отдел охраны общественной безопасности (местная охранная полиция) находится под известным влиянием нашего закордонного аппарата и может до некоторой степени оказать нам в этой области содействие.

Все эшелоны репатриируемых будут до Новороссийска сопровождаться особыми уполномоченными, по указанию которых и будет происходить здесь окончательная проверка и фильтровка пребывающих. Для этого в Новороссийске намечается к созданию специальная приемочная комиссия под председательством местного начальника Губотдела ГПУ, связанного с зарубежными органами через соответствующий закордонный аппарат ИНО ГПУ».

2 октября 1922 года президиум ВЦИК предложения Ягоды одобрил. Годом позже, 30 августа 1923 года, Ягода обратился уже в Совет народных комиссаров:

«Считаясь с необходимостью приема из-за границы 160 000 человек амнистированных бывших участников белогвардейских движений, Совнарком 18 мая с. г. постановил продлить срок существования карантинных пунктов ГПУ впредь “до особого постановления”.

Предполагаемая реэвакуация 160 000 человек в шестимесячный срок не могла быть полностью осуществлена, с одной стороны, в силу различных международных отношений и осложнений в репатриационном вопросе, а с другой – ввиду отпуска средств лишь на прием 50 000 человек.

Из прилагаемых при сем сведений, сообщенных Нарком-инделом, за рубежом в настоящее время находится остаток подлежащих переправе в СССР людских контингентов в количестве 85 000 человек.

Государственное политическое управление полагает, что прием этих 85 000 человек может быть осуществлен в срок не менее одного года. В силу того, что изданными ранее декретами на ГПУ возложена организация приема и водворение на места жительства амнистированных с проведением политической фильтрации и медицинским карантином, ГПУ возбуждает ходатайство об утверждении следующего:

Продлить срок сохранения карантинно-пограничных пунктов ГПУ на годичный срок, т. е. до 1 октября 1924 года, и в связи с этим поручить Наркомфину совместно с Наркомвнуделом внести в Совнарком проект постановления о дополнительном ассигновании кредитов, потребных на расходы по приему из-за границы людских контингентов».

Большая часть тогдашней эмиграции – это бывшие военнослужащие белой армии, в основном офицеры, сравнительно молодые, одинокие и неплохо образованные мужчины. Немногие пытались за границей начать новую жизнь, найти работу, завести семью, интегрироваться в окружающее их общество. В основном жили надеждой на возвращение в Россию и готовы были за это сражаться. Вождем их был генерал Александр Павлович Кутепов, который возглавил Русский общевоинский союз (РОВС), объединивший остатки белой армии, покинувшей родину. Кутепов не смирился ни с поражением белой армии, ни с эмигрантским положением.

В Москве исходили из того, что бывшие офицеры белой армии по-прежнему готовятся к вооруженному выступлению против советской власти. Эмиграция, Русский общевоинский союз считались источником постоянной опасности. Конечно, в 1930-х годах остатки белой армии, рассеянные по Европе, лишь с большой натяжкой можно было рассматривать как непосредственную угрозу для страны.

Но в Москве по-прежнему полагали, что в случае войны в Европе противник (или противники) Советского Союза неминуемо призовут под свои знамена полки бывшей белой армии. Тем более что ее структура сохранилась и в эмиграции. Белые офицеры считали себя находящимися на военной службе, проходили переподготовку, изучали боевые возможности Красной армии. Кроме того, военная эмиграция пыталась устраивать террористические акции на территории Советского Союза.

Вот почему основные усилия европейских резидентур советской разведки были сосредоточены на борьбе с эмигрантскими боевыми организациями.

8 мая 1929 года Генрих Ягода приказал своим подчиненным:

«Вопрос террора со стороны Кутепова стал настолько реален, что возможны совершенно неожиданные сюрпризы. Необходимо с ним (террором) активизировать все, что возможно, особенно на границах, устроив двойные и тройные цепи на станциях железной дороги, увеличить надзор секретной агентуры.

Обычно террорист садится на поезд далеко от границы, здесь должен быть сильный разведывательный аппарат. Все, конечно, идет в Москву, значит, все подступы Москвы должны быть обеспечены, главное пригород и вокзалы. В пригородах у нас – ни к черту не годные уполномоченные.

Необходимо:

1. Пересмотреть весь состав уполномоченных районов и уездов.

2. Придать им помощников из Контрразведывательного отдела.

3. Провести строжайший учет населения в дачных местностях.

4. В пограничной полосе, в поездах проверять документы у вызывающих подозрение.

5. Собрать всех уполномоченных уездов и дорожно-транспортных отделов и инструктировать их.

6. Т. Дерибасу или Артузову собрать маленькое деловое совещание и обсудить все возможности для борьбы и предупреждения террактов».

Лидеры военной эмиграции, перебежчики и Лев Троцкий – вот главные объекты интереса советской разведки того времени. Причем задача состояла не только в том, чтобы следить за каждым их шагом, но и при первой же возможности уничтожить.

25 января 1930 года проживавшему в Париже бывшему генералу от инфантерии Александру Павловичу Кутепову принесли короткую записку с предложением о встрече. Записка была прочитана и тут же уничтожена. Кутепов после минутного размышления согласно кивнул, и принесший записку покинул небольшую квартиру на четвертом этаже старого дома № 26 по узкой и мрачноватой улице Русселе.

Педантичный, скрупулезно точный, никогда не опаздывавший Кутепов вышел из дома ровно в половине одиннадцатого. Идти ему предстояло не больше двадцати минут:

выйти на улицу Севр, пересечь бульвар Инвалидов и пройти по улице Лекурб.

Великий князь Николай Николаевич. [Из открытых источников]

А.И. Деникин. [Из открытых источников]

В эмиграции генерал Петр Врангель создал Русский общевоинский союз, который в ведомстве Ягоды считали опасным врагом.

Великий князь Николай Николаевич воспринимался как вождь военной эмиграции, но он быстро умер.

Генерал Александр Кутепов считал своим долгом не прекращать войну против советской власти. Это стоило ему жизни.

Генерал Антон Деникин подозревал, что советская разведка хотела и его похитить.

И.И. Врангель. [Из открытых источников]

А.И. Кутепов. [Из открытых источников]

Короткая встреча, на которую его пригласили накануне, была назначена на трамвайной остановке