Из Кисловодска в Кисловодск. 1918–1919 - Всеволод Евгеньевич Милоданович

Итак, мы четверо оказались в довольно большой комнате на высоком берегу Днестра. Не помню, отвели ли ее нам, наняли ли мы ее, или просто влезли в нее и поставили хозяев перед совершившимся фактом, но, в общем, комната была достаточных для нас четверых размером, и стали подсчитывать свои капиталы.

Деньги у нас были нескольких сортов: 1) «карбованцы», выпущенные Директорией перед оставлением Киева. Эти были по 1000 «руб.» штука; 2) старые, менее картинные и меньшего достоинства (кажется, по 50 руб.). Их вид был, пожалуй, все же лучше, чем у известных «керенок, и на аршины они не резались, но каждая бумажка была «самостийной». Эти денежные знаки печатались в Киеве и в Одессе. Когда в последней обосновалась армия генерала Шварца, то захватила печатню и стала конкуренткой Киева. В результате Киев стал считать одесские деньги фальшивыми, а Одесса ответила тем же в отношении киевских. Широкая публика, однако, не делала между ними никакого различия; 3) город Одесса тоже выпускал свои деньги, десятирублевки, цветом вроде старых десятирублевок и красивее, чем деньги Директории или генерала Шварца, и эти деньги, если были совершенно новенькими, предпочитались всеми не только в Одесском районе, но, как мы узнали, и в Бессарабии, наравне с румынскими «леями». У нас не было ни тех, ни других, но все-таки я нашел в Бендерах «оригинала», который обменял мне часть украинских денег, и я сделался обладателем 100 новеньких одесских 10-рублевок, после чего мы сделали себе яичницу и ели ее с хлебом!

Между тем, капитан Карпов договорился с прочими и сделал мне оригинальное предложение: «Ввиду того, что у Вас денег гораздо больше, чем у нас всех трех вместе взятых, не возьметесь ли Вы нас кормить до тех пор, пока у Вас деньги не снизятся на уровень наших? После этого мы, конечно, будем стараться каждый сам для себя. А долг Вам мы постараемся отдать Вам при первой возможности». Я согласился сразу! В чисто денежном отношении я, приняв это предложение, конечно, проигрывал, но в некоторых отношениях и выигрывал! А что касается отдачи долга, то я в это вообще не верил: даже определить сумму долга было бы невозможно – по какому курсу?

Итак, мы несколько дней питались яичницей и ежедневно посещали «сигуранцу». Городом мы не интересовались, но все-таки заметили, что он более похож на село, чем на город. Та часть, в которой мы жили, была правильно распланирована, улицы носили названия по именам русских писателей: Пушкина, Толстого, Достоевского и пр., и надписи эти были на русском языке, хотя Бессарабия была уже, примерно, целый год оккупирована румынами. Сидеть тут долго мы, конечно, не собирались уж потому, что моя тысяча «одесских» подходила к концу очень быстро. Мы постоянно занимались бесплодными рассуждениями на тему, что нам делать, и дождались дня, когда представился случай сдвинуться с места.

Во время хождений в «сигуранцу» мы познакомились с поручиком Кайолой. Он был родом из Кобеляк и был офицером военного времени, произведенным из подпрапорщиков, однако, пожалуй, еще более обтесанным, чем наш Пономаренко, которого мы покинули в Рыбнице. Он был моложе Пономаренко, недурен собой, высокий и стройный и – изобретательный. Он побывал в Одессе, кое-что придумал и явился в штаб д’Ансельма. Там он стал своего рода сенсацией: ему говорили (через переводчика): «Наконец-то мы видим поручика! До сих пор были все генералы да генералы!»

И вот, Кайола предложил сформировать Украинский партизанский отряд Южно-Русской армии при Французском командовании! Отряд должен был состоять из трех родов оружия (артиллерия была бы представлена одной батареей под командой… подполковника Потоцкого!), а действовать он должен был против местных большевиков, только! Кайола обязался набрать личный состав, а д’Ансельм – вооружение и снаряжение всеми видами довольствия. Об этом был составлен письменный контракт и подписан д’Ансельмом и Кайолой «с приложением казенной печати» – французской. Этот документ Кайола имел при себе и показал нам его.

К сожалению, это было как раз перед ультиматумом Григорьева, и весь «отряд» состоял из Кайолы самого, здесь, и подполковника Потоцкого – где-то! Однако этот контракт, казалось, не потерял значения и при теперешних обстоятельствах: 1) быть может, на худой конец, с французов удастся хоть что-нибудь выжать? А 2) с таким документом можно путешествовать бесплатно и без опасности со стороны любой «сигуранцы»! И вот мы сказали Кайоле: «Примите нас в свой отряд!» – «Пожалуйста!» Итак, мы стали офицерами батареи «Украинского партизанского отряда Южно-Русской армии при Французском командовании (ныне) в Румынии». Можно ли найти что-либо более интернациональное?

Теперь следующим шагом было ехать и разыскать это командование, а перед тем – сняться с учета местной сигуранцы. Конечно, с помощью документа с подписью генерала д’Ансельма мы получили свободу действий от сигуранцы и с первым же поездом уехали в Аккерман, где, по слухам, находился штаб «нашего» Главнокомандующего. Поезд контролировался на нескольких станциях солдатскими дозорами, которые, посмотрев на печать и подпись, немедленно исчезали. Что они могли о нас думать?

В Аккерман мы приехали утром. Городок оказался симпатичным, чему способствовал чудный весенний день, вид на Днестровский лиман и его берега, окрашенные нежными весенними красками. Он оказался и действительно белым, как свидетельствовало его турецкое название: Ак – белый, Керман – город (ныне Белгород Днестровский). На улицах мы встретились с офицерами в погонах. Оказалось, что это офицеры одесского броневого дивизиона[125]. Поговорили с ними. Румыны пока их не трогают, что будет дальше – неизвестно. Прочие отступили через Бугае и были разоружены румынами. Не помню, в каком учреждении, или [от] лица мы узнали, что штаб д’Ансельма в Аккермане, правда, был, но перешел в Галац. Галац, так Галац! Мы поехали туда.

После Рени – разлив рек, Прута и впадающего здесь в него Серета – мутное, желтого цвета море до самого горизонта – и никаких следов от продолжения железной дороги! Это, однако, не остановило поезда: надеясь, что полотно железной дороги все-таки еще существует, поезд храбро влез в воду и поплыл в ней, сбавив скорость до половинной скорости движения пехоты, и в конце концов мы вышли сухими из воды и прибыли в Галац, в тот момент, когда штаб д’Ансельма, уже погруженный в вагоны, ждал момента отхода обратно в Аккерман.

Среди еще стоявших на платформе офицеров высокого и седого полковника – нам сказали, что это Фрейденберг, начальник штаба французской армии, человек, по общему мнению, «продавший Одессу»! Конечно, странно, что французская армия сидела