После Сталинграда. Семь лет в советском плену. 1943—1950 - Эдельберт Холль

Наконец можно было начать загрузку саней. То, что здесь явно незаслуженно называлось картофелем, представляло собой смерзшуюся субстанцию неопределенного и очень неприятного вида. Неужели у них не было ничего другого? Но в этом не было ничего удивительного, особенно если знаешь, как местные «агрономы» «защищали» картофель от мороза.

В углу лежала груда плодов шиповника. Нам удалось украдкой стащить немного, но вскоре сторож заметил это, и нам пришлось остановиться.

В конце концов мы отправились обратно. Были ли мы первыми из тех, кого загрузили? Дорога вниз к берегу Камы сама по себе была проблемой. Сначала приходилось сделать остановку. Сзади крепилась веревка, чтобы при движении вниз по склону сани не двигались рывками и не теряли управления, чтобы можно было их плавно затормозить. Потом мы начинали осторожное движение по спуску. Вскоре скорость возрастала настолько, что управлявшему санями приходилось стараться изо всех сил, чтобы предотвратить скоростной спуск по холму. Наш экипаж не мог сдержать сани. Они будто сами заставляли совершать стремительную гонку вниз по склону. С большим трудом наши товарищи, что волокли сани спереди, успевали отпрыгнуть в сторону. Сани переворачивались, и мешки с картошкой вываливались на снег. Лишь с большими усилиями большинству экипажей удавалось благополучно спуститься вниз по склону. Загрузка картошки в перевернувшиеся сани задерживала наше выдвижение в дорогу.

Когда мы снова начали движение, практически стемнело. Начался легкий снегопад, и сразу же все погрузилось в темноту, в которой дорогу почти не видно. К сожалению, стояло новолуние. Кому-то из нас пришлось идти на несколько шагов впереди саней и прокладывать дорогу. Тянуть поклажу становилось еще труднее, и среди нас царило всеобщее раздражение. Каждый высказывал свое недовольство. Мы продолжали время от времени выезжать за дорогу, не видя, куда идти, несмотря на наличие впередсмотрящего. Сани постоянно застревали в снегу, и снова сдвинуть их с места возможно только усилиями двух или трех экипажей соседних саней. Мы застряли посреди снежной пустыни. «Яйцеголовый» уже отъехал далеко вперед на своих санях с запряженной в них лошадью. Наверное, он уже добрался до следующего поселка, где и грелся. Он знал, что никто из нас не попытается бежать. Мы слишком слабы, чтобы пускаться в такие приключения, да и, в конце концов, куда нам податься? Последний раз мы ели сегодня в 6 часов утра. Сейчас около полуночи. Вот уже 18 часов мы находимся в пути, не получая пищи. К тому же в результате снегопада у всех простуда.

Наконец последние сани добрались до поселка, и мы могли отправиться дальше, в последний до лагеря участок пути. Вскоре впереди показались слабо различимые огоньки. Это, скорее всего, Кызылтау. Но до городка еще довольно далеко. Когда мы, шатаясь, прошли через ворота в лагерь, старший по лагерю, ожидавший нас у ворот, сообщил, что время уже 3:15 ночи.

Произошло нечто невероятное: все обитатели лагеря теперь могут отправить домой открытку. Нам выдали двойные открытки с надписями на русском и французском языках. Заполняется только верхняя часть открытки. Все еще сохраняя скептическое отношение после всего того, что произошло в прошлые годы, я написал следующее послание: «Моя дорогая Ильзе, после долгих лет ужасной неопределенности ты и мои любимые могут оставить дурные мысли относительно моей судьбы. Я здоров и надеюсь вскоре вернуться домой. Пожалуйста, передавай мой привет всем близким, в особенности любимым родителям. Я желаю тебе всего наилучшего, сердечно обнимаю и целую. Твой навсегда, Эдельберт».

Это была единственная возможность не допустить нечестной игры с моим именем. Если карточка действительно придет в Германию, хорошо, если же нет, то, по крайней мере, никто не воспользуется ею неподобающим образом в пропагандистских целях. Теперь оставалось только ждать, что будет дальше. Сегодня 15 января 1946 года.

Уже прошел день моего рождения, четвертый по счету в плену. Было принято общее решение, согласно которому каждый в день своего рождения получает целую буханку хлеба и немного сахара, а также двойную порцию горячей пищи. В некоторые дни тем, у кого день рождения, даже предоставлялся на этот день выходной. Для каждого из военнопленных самым заветным желанием является по крайней мере один раз в год получить буханку хлеба и съесть больше, чем то небольшое количество пищи, что нам выдают ежедневно. Лично я начал мечтать об этом еще за несколько недель до события. Нечто похожее испытывает маленький ребенок перед Рождеством.

От вновь прибывших пленных мы узнали, что монастырский лагерь, за редким исключением, освобожден от немецких военнопленных и что там размещают наших бывших союзников японцев. Вот уже несколько дней ходили слухи, что нас вот-вот вернут обратно в лагерь «Кама», а здесь нас заменят японцы. Было бы настолько прекрасно выбраться из этой мясорубки, что лишь немногие из нас осмеливались даже мечтать об этом.

Судя по календарю, уже пришла весна, однако «генерал Зима» продолжал держать скипетр в своих руках. Но 1 апреля 1946 года неожиданно вдруг потеплело. Тепло вызвало общее таяние снега, и санный путь вдоль Камы стал теперь еще меньшим удовольствием, чем прежде. Если все будет продолжаться теми же темпами, скоро мы увидим, как тает лед, и на реке снова появится открытая вода.

Назад в основной лагерь

Сегодня, 7 апреля 1946 года, утром вдруг неожиданно пришел приказ всему лагерю сниматься с места. Здесь останется всего несколько человек, чтобы помочь обжиться вновь прибывшим и передать имущество. В основном это члены Союза немецких офицеров, которые теперь в суете перед отправлением пытались жульническим путем выманить у нас то, что мы успели насобирать на Пасху. Но это почти не беспокоило нас. Все мы были рады, что наконец можем готовить сани к дороге на противоположный берег реки. Если японцы появятся здесь на следующее утро, у них явно будет проблема с тем, что лед на реке чрезмерно разбит.

И вот после стремительного марша мы снова прибыли в лагерь в Елабугу. Поскольку нам пришлось идти мимо монастырского лагеря, у нас была возможность убедиться собственными глазами в том, что пленные японцы уже прибыли.

После обязательной процедуры обеззараживания от вшей, которую прошла каждая вернувшаяся группа пленных, нас временно разместили в 8-м блоке. Слава богу, теперь мы могли немного отдохнуть. Я снова с удовольствием смотрел на лица старых знакомых, на своих старых товарищей и убеждался, что снова попал в свою старую стаю.

С чувством огромной печали я узнал, что организовавший оборону в Великих Луках подполковник фон Засс, которого за несколько недель до закрытия 6-го блока забрали в Москву, был повешен русскими