Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

языках и диалектах, что заметно превышает количество переводов этого текста в полиглотах-предшественниках. Гесснер объясняет выбор «Отче наш» в качестве основного языкового образца в предисловии к приложению, вышедшему следом за «Митридатом» (в конце августа 1555 г.) и представляющему собой сводную таблицу переводов молитвы:

Недавно я издал многоязычный «Митридат», в котором постарался привести какой-нибудь образец для каждого из языков, на которых звучит человеческая речь в каких бы то ни было краях земли. И для очень многих языков я также записал молитву Господа нашего Иисуса Христа, в которой он дал нам кратчайшую и наиболее священную формулу для воззвания к Господу о помощи[572].

Это листовое приложение к «Митридату» прежде не привлекало внимание его исследователей (вероятно, в силу того, что оно сохранилось лишь в немногих экземплярах справочника и, например, отсутствует в оцифрованных версиях издания, имеющихся в электронных библиотеках) и даже не было упомянуто в комментированном издании 2009 г.[573] Мне оно стало доступно в экземпляре, хранящемся в Научной библиотеке СПбГУ (шифр: EI 2819), куда издание «Митридата» поступило в 1892 г. из частного собрания индолога Ивана Павловича Минаева (1840–1890), завещавшего свои книги (2711 названий в 3511 т.[574]) almae matri. Минаев известен прежде всего работами о буддизме, но он также интересовался историей изучения европейцами восточных народов и языков и, в частности, перевел на русский язык «Путешествие Марко Поло».

Таблица переводов (см. ил. 25) представляет значительный интерес как для исторического осмысления отдельных изданий переводов «Отче наш», традиция которых брала начало в книгах-полиглотах и продолжалась вплоть до XIX в. (когда число собранных переводов достигло 150 и более)[575], так и для понимания лингвистических взглядов Гесснера. Хотя 23 текста молитвы набраны в Приложении без каких-либо изменений по сравнению с текстом в справочнике, они расположены здесь в особом порядке, который соответствовал представлениям Гесснера об истории и родстве языков. Об этом имеются ipsissima verba:

Здесь я придерживаюсь иного расположения, отличающегося от алфавитного, которое [принято] в «Митридате». Ведь я начинаю с древнейшего [языка] и родственные [языки] помещаю вместе[576].

Таблица 6. Расположение и классификация языков в приложении к «Митридату»

Итак, в соответствии с означенным принципом Гесснер сперва привел тексты молитвы на древнееврейском и других семитских языках (сирийском, арабском, эфиопском), затем – на греческом и латинском, за которым следуют переводы на романские языки – итальянский, ретороманский, французский, испанский, каталонский («городской сардинский»[577]) и сардинский, – далее на армянском; затем идут славянские языки (чешский, сербохорватский[578] и польский), венгерский и валлийский; завершают таблицу переводы молитвы на германские языки – немецкий, нидерландский, исландский и английский (см. Таблицу 6).

Древнееврейский, греческий и латинский в качестве древнейших языков находятся в первом столбце. Кроме того, в расположении переводов отчетливо просматриваются группы семитских (следующих за еврейским), романских (после латинского), славянских и германских языков; также можно говорить об относительно обособленном положении греческого, армянского, венгерского и валлийского. Из этого можно заключить, что Tabula Гесснера предвосхитила современные представления и на полстолетия опередила знаменитую классификацию Иосифа Юста Скалигера (1540–1609), представленную в «Diatriba de Europaeorum linguis», где утверждалось существование четырех больших и семи малых языковых групп (matrices)[579].

На выбор текста «Отче наш» в качестве specimen несомненно повлиял полиглот Теодора Библиандера. В приложение к «De ratione communi» (1548), где даны образцы христианских текстов на различных языках (Bibliander 1548, 224–235)[580], наряду с «Pater noster» были включены и другие ветхо- и новозаветные тексты, но именно для Господней молитвы Библиандеру удалось собрать наибольшее количество переводов: девять, наряду с греческим оригиналом; что, впрочем, в три раза меньше, чем у Гесснера, если считать все переложения на немецкий.

В «Appendix de dialectis» (1591) Анджело Рокка вынес переводы «Отче наш» в специальный раздел книги – «De Oratione Dominica variis linguis et characteribus conscripta» («О Господней молитве, записанной на разных языках и различными письменами»), – в котором многие из них были опубликованы в оригинальной графике (в том числе арабской, армянской и кириллической; см. ил. 26), наряду с латинской транскрипцией (Rocca 1591, 365–376). Технические возможности для этого появились благодаря тому, что новая ватиканская типография, где печаталась книга Рокки, была оснащена восточными шрифтами специально для издания хранившихся в библиотеке манускриптов (см. Nelles 2016, 444–445).

К концу XVI в. Pater noster стал стандартным «языковым образцом», коллекции его переводов даже стали выходить отдельными изданиями. Первый опыт такого рода, подготовленный стараниями Иеронима Мегизера (1557–1619), назывался «Specimen quadraginta diversarum atque inter se differentium linguarum & dialectorum» («Образец сорока различных и отличающихся между собой языков и диалектов») (1593); через десять лет последовало расширенное издание (1603) (см. ил. 27). Примечательно, что в начале заглавия Мегизер использовал словосочетание «образец языка», а чуть позже упомянул о «различных языках», тем самым, вероятно, демонстрируя преемственность по отношению к «Митридату» Гесснера.

Почти все переводы у Мегизера набраны в транскрипции; их источниками, кроме «Митридата», стали публикации Горопия Бекана, Андре Теве, Анджело Рокки и др. Каждый текст занимает отдельную страницу, что подчеркивает значимость и самостоятельность образцов, однако затрудняет обозрение всей карты языков мира. В издании отсутствует какая-либо синоптическая схема, но, как показал Роланд Шмидт-Ризе, определенные представления о классификации языков отражены в последовательности образцов. Такой способ можно назвать интуитивно понятным, хотя едва ли наглядным; во всяком случае, он заметно уступает с точки зрения лингвистических задач табличному представлению у Гесснера.

Автор «Митридата», разумеется, понимал, что сведения о языковом родстве и классификации языков читатель мог найти и в основном тексте справочника, однако там они разнесены по отдельным главам, расположенным в алфавитном порядке. Листовое приложение позволило представить эти сведения в едином и обозримом текстовом пространстве. Кроме того, благодаря последовательному использованию единого «образца» и латинской транскрипции читатель мог самостоятельно убедиться в реальности постулируемых сходств и различий между языками.

Подобное соположение различных «видов» и «подвидов» было характерно для ботанических справочников начала – середины XVI в. Публикации Отто Брунфельса, Иеронима Бока и Леонарда Фукса благодаря применению развитой техники иллюстрации представляли собой наглядные пособия, передающие форму и отличительные свойства («differentiae») растений как описательно, так и визуально (ср. Kusukawa 1997; 2012, 98–177). О достоинствах рисунков в научных трудах эмоционально пишет Фукс в «Комментариях об истории растений» (1542): «И кто же в здравом уме стал бы презрительно относиться к иллюстрации, когда известно, что она способна гораздо яснее изобразить предмет, чем это могут сделать слова даже самых красноречивых авторов?»[581]

В этот период иллюстрации для травников