Моя императрица - Николай Павлович Иванников

А Гришка вскочил, бешено выпятил челюсть и кинулся на меня, широко отведя кулак назад, намереваясь явно не просто погрозить.

И хотя близкой дружбы я с Гришкой не водил, но о крутом нраве братьев Орловых был наслышан. Как и о силе их прирожденной. А потому ждать, пока этот огромный кулак врежется мне в лицо и разобьет его, как молот репу, я не стал.

К чему это? Уж лучше я отвечу любезностью на любезность. Нас ведь тоже не пальцем делали.

В общем, не стал я дожидаться удара, а пригнулся слегка вперед-вправо и упреждающим ударом остановил Гришкин напор. Двинул ему, то есть, в челюсть, да так, что даже какой-то хруст страшный услышал. Но Гришка молодцом его выдержал — не закричал и не упал без памяти, а пошатнулся только, опустил свой кулак и уставился на меня удивленно. Взял себя за челюсть и подвигал ее, проверяя, работает ли она еще у него. Кажись, работала.

— Это ты хорошо меня приложил, Алешка! — говорит. — Крепко. Давненько меня никто так не прикладывал. А вот как тебе такой удар?

И врезал мне в скулу. Быстрый он оказался! Как молния кулак его метнулся, а вернее — как пушечное ядро. Да и врезался в меня точно так же, только что не чугунным оказался, и голову мне не оторвал, а только отбросил чутка в сторону. Но мир перед глазами поплыл, и я ноги на всякий случай пошире расставил, чтобы не упасть.

Затряс башкой, чтобы остановить вращение перед глазами.

— Ах, хорошо, Гриша! — оскалился я на него. — Знатный удар у тебя, душу мне так и согрел! А давай-ка я тебя еще разок уважу!

И уважил. А потом и он меня, не думая нисколько. И наверное, так бы мы и мутузили друг друга по головам да другим частям тела, пока кто-нибудь из нас не упал бы, наконец, умывшись кровью. Но тут императрице прискучило наблюдать за этим побоищем, полным любезностей и хруста костей, и она закричала:

— Господа, немедленно прекратите это безобразие! Я вам приказываю! Я ваша государыня, вы должны меня слушать!

Мы с Гришкой сразу унялись и вытянулись по стойке смирно.

— Слушаюсь, ваше величество! — рявкнул Гришка. И снова подвигал челюсть, взявшись за нее рукою.

— Я приказываю вам немедленно помириться, — велела нам Мария Николаевна.

Хотя она и была государыней, но, судя по всему, отдавать приказы мужчинам ей доводилось не так уж и часто. А потому прозвучали ее слова не слишком-то уверенно. Тем не менее, приказ был отдан, и мы обязаны были подчиняться.

И Гришка протянул мне руку, которую я без колебаний пожал.

— Я тебе чуть позже шею сверну, — шепотом пообещал Гришка при этом.

Я ему галантно поклонился.

— А я чуть позже тебе ноги выдерну, — ответил я.

Обменявшись любезностями, мы немного успокоились. К тому же я увидел, что со стороны небольшой березовой рощи к нам едет мой экипаж. Заприметили они, должно быть, наше появление, и теперь торопятся узнать, все ли у нас в порядке.

— Кто это? — с некоторым удивлением спросила Голицына, глядя на приближающуюся повозку.

— Это за нами, — ответствовал ей Федька. — У нас ведь все заранее придумано, сударыня. Чтобы государыне ножки свои нежные по полевой дороженьке не бить почем зря, так мы и экипаж туточки придержали…

«Мы»! А ловко он ко мне примазался. Впрочем, дело свое он сделал отлично: трижды к ряду открывал «тайную тропу» и следовал по ней, и при этом не выдохся. Не запыхался даже. На морду его довольную глянешь, и ясно становится, что сейчас еще водки требовать начнет. С него станется.

Гаврила между тем подкатил экипаж прямиком к нам, соскочил с козел и вдруг замер перед императрицей в изумлении. Дара речи так и лишился. Сперва взирал на нее, отвесив челюсть, а потом упал перед ней на колени и возвел к небу руки.

— Матушка-государыня, ты ли это⁈ — проголосил он, продолжая смотреть на Мария Николаевну, вытаращив глаза. — Прости, что не признал сразу — глазам своим поверить не мог! Кому же я обязан таким-то счастием⁈

Мария Николаевна усмехнулась, но верно лишь я увидел в этой усмешке изрядную порцию горечи.

— Какое же в этом счастие? — спросила она. — Увидел бабу в траур одетую — и это уже счастие для тебя, что ли?

— Счастие видеть тебя, матушка! — Гаврила подолбил себя в грудь кулаком. — Я мыслить не мог, что когда-нибудь доживу до минуты такой!

Государыня снова усмехнулась.

— Я вот тоже не думала, что до минуты такой доживу, когда на собственной земле скрываться от своих же подданных буду, — сказала она. — Да поднимись ты уже с колен, черт рыжий! Сдается я, что теперь мы здесь все равны — и царица, и гвардеец, и кучер…

Из экипажа уже выбрались все. Кристоф стоял, вытянувшись по струнке и прикусив язык. Парашка как отвесила челюсть, так и не могла ее закрыть, глядя на императрицу. Фике только моргала и вряд ли понимала, кто перед ней находится. А Катерина же рассматривала ее с неподдельным и даже каким-то детским интересом, разве что пальцем в нее не ткнула. Шепотом спросила у меня:

— Так это и есть императрица наша? Для чего она здесь?

— Тш-ш-ш! — шикнул я на нее. — Мария Николаевна может тебя услышать!

А Мария Николаевна и услышала. Она заинтересовано оглядела Катерину с головы до ног и поинтересовалась с хитреньким таким прищуром:

— Как я догадываюсь, вы и есть та самая Катерина Романова, о которой в последние дни судачит весь Санкт-Петербург?

Катерина подумала мгновение, а затем сделала неумелый книксен.

— Точно так… ваше величество.

И чему-то улыбнулась, как будто в этой фразе присутствовало что-то смешное.

— И вы кузина моего спасителя? — императрица кивнула в мою сторону.

Я тут же откашлялся в кулак. Но Катерина не поняла моего знака, или же просто не захотела его понимать и помотала головой:

— Нет, ваше величество. Честно признаюсь, что не имею чести состоять в кровном родстве с Алексеем Федоровичем. Если у нас когда-то и были общие предки, то мне о том ничего не известно. А в доме его я оказалась волею случая. Однажды ночью он спас меня от смертельной опасности