Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

а в первом квартале 1941 года – уже 120 млн рейхсмарок в месяц[456]. Вследствие этого немцы для виду сократили свои требования (по соображениям валютной стабильности) до 80 млн рейхсмарок в месяц[457], а по факту вермахт затребовал еще 20–30 млн. Уже к сентябрю 1941 года ежемесячные поборы снова достигли уровня 120 млн.

Бремя пришлось нести стране, которая насчитывала 8,3 млн жителей. В 1938 году бельгийские налоги и сборы составили около 11 млрд бельгийских франков, и страна (все еще ослабленная мировым экономическим кризисом) брала ежегодные кредиты на 3 млрд. А теперь оккупационные власти требовали дополнительно 18 млрд, а вскоре и значительно больше[458]. В анонимной бельгийской листовке за январь 1941 года говорилось: «Если доходы от налогов и пошлин должны быть увеличены с 11 млрд [бельгийских франков] до 16 млрд, как того требует Германия, то еще в 1941 году нам придется занять 25,5 млрд франков (причем у кого бы их занять?), чтобы выполнить требования Германии. Если прибавить к приведенным выше данным то, что немцы забрали из наших запасов сырья и продовольствия (последних у нас было примерно на два года), то получится довольно точная картина проводимой Третьим рейхом в отношении нашей страны политики грабежа и потенциальной голодной смерти для населения. Да, Германия полностью жертвует нашей страной ради своих империалистических целей. Она относится к нам как к народу рабов, которые существуют исключительно для блага рейха»[459]. Летом 1941 года многие германские части получили приказ идти на Восточный фронт, но это совершенно не уменьшило оккупационных расходов, так как военный командующий параллельно строил порты и большие фортификационные сооружения на бельгийском побережье Атлантического океана. Для него было ясно, «что все, что нужно “в этой деревне” для войны против Англии, должно собираться в ней же»[460].

В конце октября 1941 года германский банковский комиссар Ганс фон Беккер указал на нестабильность бельгийской валюты. Главный интендант также требовал «приведения оккупационных расходов в соответствие с платежеспособностью страны», «обремененной необычно высокими военными расходами» и «разграбленной всеми сторонами без оглядки на возможность сохранения ее валюты»[461]. Уже в августе 1942 года (то есть еще до того, как скупщики Геринга, а вскоре и министра вооружений Альберта Шпеера нанесли стране большой ущерб) кредитная касса рейха в Брюсселе с тревогой сообщала, что около трети оккупационных расходов приходится на «частные поставки за пределы Бельгии, обоснованные военно-экономическими причинами»[462].

Согласно сводке военного командующего Бельгии за 1941 год, только за этот год немцы «купили (разумеется, на бельгийские деньги) в нашей стране 18 500 автомашин». Одновременно германская железная дорога закупила здесь 1086 локомотивов и 22 120 товарных вагонов. Сюда же относится огромное количество угля, цемента, стального проката, металлолома, меди, свинца, текстиля и промышленных товаров почти всех видов. В целом с начала оккупации до 28 февраля 1942 года страна принесла рейху 2,6 млрд рейхсмарок. Военная администрация с гордостью отъявленных грабителей сообщала, как эффективно она подтолкнула Бельгию к «исчерпанию последних резервов», и (в перерасчете на количество жителей) работала она гораздо успешнее своих коллег во Франции и Голландии[463].

Но это было только начало. Когда война в 1942 году стала угрожающей и для немцев, разграбление Бельгии приобрело неслыханные размеры. В первой половине 1942 года ежемесячные расходы на расквартирование составляли 8 млн рейхсмарок, оккупационные расходы – 120 млн рейхсмарок и 72 млн рейхсмарок – «аванс» клиринговых расчетов за экспорт в Германию. Это составляло около 2,4 млрд рейхсмарок в год[464]. В 1943 году клиринговые платежи даже обогнали оккупационные расходы[465].

Бельгийским рынком пользовались как частные лица по собственной инициативе, так и уполномоченные германскими компаниями или властями покупатели. За 1942 год военная администрация насчитала одних только нелегальных закупок на 30 % от общей стоимости товаров, купленных немцами за бельгийские деньги. Эти покупки осуществлялись как в незаконной, так и в разрешенной форме. Последнее означало, что так называемый орган надзора при военном командующем Бельгии заранее выдавал определенным заинтересованным лицам разрешения на закупки на черном рынке. Например, существовала «рабочая группа Шмидта», целью деятельности которой была «приобретение товаров всех видов». Здесь же обслуживались рейхсминистерство вооружений, рейхсфюрер СС, автотранспортная служба сухопутных войск (западный отдел) и армейский склад медицинского имущества[466].

Несколько позже ко всему этому добавилась еще и грабительская экспроприация бельгийского золота. В 1941 году сотрудничающая с оккупантами Франция согласилась отправить в Марсель 41 т золота, вывезенного законным бельгийским правительством из Дакара на северо-западе Африки, а затем передать его представителю Рейхсбанка[467]. Теперь встал вопрос о том, как перевести это золото в собственность Германии. После обсуждения со статс-секретарем Геринга Нойманом в феврале 1941 года для Бельгии были придуманы новые «внешние оккупационные расходы», которые Бельгия могла затем этим золотом «оплатить». Обоснованием такого шага было то, «что открытая конфискация лучше тайной»[468]. 3 июля 1941 года правление кредитных касс рейха постановило: «Бельгия должна передать в собственность рейха находящуюся в Берлине часть своего золотого запаса в счет авансового платежа по внешним оккупационным расходам». Но это требование будет выставлено бельгийцам несколько позже[469]. Стоимость 41 т золота составляла более полумиллиарда рейхсмарок. Но его субъективная ценность для германской военной экономики была значительно выше, так как только за него можно было купить определенные дефицитные товары в Испании и Португалии (вольфрам), Швеции (сталь, шарикоподшипники), Швейцарии (оружие, грузовики) или Турции (хром).

Когда год спустя бельгийское золото должно было официально стать собственностью Германии, руководство Рейхсбанка возражало против этого по соображениям внешней валютной политики. Оно хотело сохранить видимость того, что бельгийский франк все еще обеспечен золотом. Но рейхсминистерство иностранных дел настояло на конфискации этого золота[470]. В целом, как и почти в каждой оккупированной стране, предполагалось, что внешние оккупационные расходы (сюда, например, относились производство оружия в Германии и содержание солдатских семей) будут выставлены после окончания победной войны. В случае с Бельгией они должны были быть «списаны» в обмен на золото и германские долги по клиринговым расчетам[471]. Но до длительного варианта ожидания дело так и не дошло. Вместо этого 9 октября 1942 года глава финансового ведомства Берлина – Бранденбурга без промедления конфисковал вывезенное с помощью Франции бельгийское золото в пользу Германского рейха. Мнимым правовым основанием послужил закон о натуральных повинностях от 1 сентября 1939 года, предусматривавший обязательный обмен золота и иностранной валюты на рейхсмарки. В соответствии с ним германский Рейхсбанк выплатил Национальному банку Бельгии полмиллиарда рейхсмарок. Но поместил их на заблокированный для Бельгии счет, к которому могла получить доступ только германская сторона (а не бельгийская,