ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов

в хранилищах России ценнейших древних рукописей на греческом и латинском языках. Оно сформировалось прежде всего благодаря трудам профессора Маттеи. Саксонец по происхождению, он в 1772 – 1784 гг. и в 1804 – 1811 гг. жил в России, активно занимаясь изучением греческих и латинских рукописей, хранившихся в Синодальной библиотеке. Его классическое многотомное описание греческих рукописей этой библиотеки не потеряло своего научного значения до сих пор. Вышедшее в свет в 1776 – 1895 гг. в Лейпциге, оно породило среди европейских ученых серьезные надежды на возможность открытия в библиотеках и архивах России классических раритетов. Здесь упоминались произведения Галена, Гесиода, Плутарха, Пиндара, Софокла, Страбона. Эти надежды разделял и Дабелов. Напомним, что 19 октября 1819 г. он обратился к попечителю Дерптского университета с предложением издать на казенный счет «Guris eivilis» и через два года получил на это субсидии от министра духовных дел и народного просвещения. Но Дабелова опередили с аналогичной публикацией в Германии, и поэтому 26 ноября 1822 г. он официально попросил прекратить субсидировать его издание. Отметим совпадение во времени появления «Записки анонима» и выхода публикации в Германии, на которую Дабелов написал разгромную рецензию, отмечая ее неполноту. Судя по первому известию о «Записке анонима», в ней перечислялись только рукописи исключительно юридического содержания. Иначе говоря, Дабелов подчеркивал, чем могла бы обогатиться вышедшая в Германии книга в случае, если бы ее издатели обратились в русские хранилища. «Записка анонима» как бы подтвердила это.

Немало значила «Рукопись профессора Дабелова» и для Клос-сиуса. Воодушевленный своими архивными находками в Италии, он после приезда в Дерпт обратил внимание на русские хранилища. В 1824 г. Клоссиус установил связь с организатором и главой русских археографов графом Н. П. Румянцевым, рисуя ему заманчивый план «сделать путешествие по всей России и первым плодом оного издать полное описание состояния всех в России библиотек и хранящихся в них сокровищ, подобно тому, как поступил Блуме в отношении к библиотекам итальянским»51. В руках Клоссиуса «Рукопись профессора Дабелова» становится чрезвычайно важным документом, призванным заинтриговать уже русское правительство возможностью уникальных находок. В 1825 г. Клоссиус добился своей цели – «высочайшего дозволения» на осмотр русских хранилищ52.

Знал ли Клоссиус, что в его руках находится фальшивый источник? Думается, что знал, а возможно, даже и приложил руку к его «пополнению» новыми данными. Иначе трудно объяснить тот факт, что в 1825 г. Клоссиус «Записку анонима» прямо назвал описью библиотеки великого князя Ивана III. Откуда такая уверенность, если из «Рукописи профессора Дабелова» невозможно понять, с каким царем имел дело дерптский пастор? Можно, конечно, предположить, что Клоссиуса ввел в заблуждение профессор Дабелов. Но тогда совершенно невозможно объяснить, почему Клоссиус в своей статье 1834 г., где подробно сообщено о «Записке анонима», полностью обошел вопрос о том, к какому времени следует отнести свидетельство анонима. В контексте названия этой статьи («Библиотека великого князя Василия (IV) Иоанновича и царя Иоанна (IV) Васильевича») «Записка анонима» опять же представлена как вневременной документ, равно относящийся к царствованию и Василия III, и Ивана Грозного. Видимо, осознавая это, Клоссиус осторожно заметил (обнаруживая прекрасное знание всех фактов об этих библиотеках по «Истории» Карамзина): историограф безосновательно полагает, что «библиотека князя Василия собрана отчасти древними великими князьями, отчасти привезена в Москву великой княгиней Софиею из Рима; сие последнее происхождение приписывается Карамзиным также библиотеке царя Иоанна IV, вовсе не упоминая, впрочем, о связи ее с библиотекою его родителя»".

«Рукопись профессора Дабелова», безусловно, одна из наиболее мастерски выполненных фальсификаций. Ее автор не пошел по пути выдумывания новых фактов или механической «склейки» кусков, частей текстов подлинных источников. «Записка анонима» составлена по ассоциативному принципу. Отталкиваясь от действительных исторических фактов (предложение Ивана Грозного пастору Веттерману перевести какую-нибудь книгу его библиотеки, приглашение через Шлитта четырех немецких «феологов», свидетельство Максима Грека о великокняжеской библиотеке и т. д.), автор фальсификации создал документ, в котором читатель вроде бы находил факты, действительно имевшие место в прошлом. Но все содержание «Записки анонима» оказалось как бы покрытым дымкой неопределенности. В значительной степени именно это обстоятельство и обеспечило ей длительную, более чем стошестидесятилетнюю жизнь как одного из источников сведений о таинственной библиотеке московских царей. Подделка описи библиотеки московских правителей еще раз подтверждает: в науке нет таких целей, которых можно было бы достичь обманом, даже если он основан на искренней вере и горячем энтузиазме.

Глава десятая

СУДЕБНЫЕ ПРЕНИЯ ПО ДЕЛУ ЦАРЯ БОРИСА

– Пусть присяжные решают, виновен он или нет, – произнес Король в двадцатый раз за этот день.

– Нет! – сказала Королева. – Пусть выносят приговор! А виновен он или нет – потом разберемся!

Льюис Кэрролл Алиса в Стране чудес

И загремели за его дела Благословенья и – проклятья!…

К. Рылеев. «Борис Годунов»

В 1825 г. на страницах журнала «Северный архив» под названием «Записки о делах Московских, веденные с 1598 года Гримовским и представленные Сигизмунду III, королю польскому» были опубликованы тексты двух донесений секретаря польского посольства в России Голята Гримовского с записями речей боярина В. Г. Годунова и окольничего А. П. Кле-шнева, произнесенных ими в доме патриарха во время избрания на царство Б. Ф. Годунова1. В сноске к публикации редактор журнала Ф. В. Булгарин сообщал читателям: «Сия статья найдена в Варшаве одним русским путешественником и переведена им с латинского языка. Мы обязаны почтенному А. М. Спиридову (один из сыновей сенатора и генеалога М. Г. Спиридова – Андрей, Алексей или Александр. – В. К.) за сообщение оной в наш журнал, но, не видав подлинника, не ручаемся в достоверности исторической»1.

Первое донесение содержало пересказ речи В. Г. Годунова. Почти шесть недель, говорил он, прошло со времени смерти царя Федора Ивановича. Сегодня наступил день решительного выбора нового царя. От того, кто станет им, зависит судьба государства. Вас, обращался В. Г. Годунов к присутствующим, ожидает проклятие потомства, если «вручите благоденствие граждан беспокойному честолюбцу, свирепому тирану, замышляющему возвыситься подобно богам древнего идолопоклонства единственно для того, дабы попирать ногами законы и человечество»3.

Весь пафос своей речи В. Г. Годунов обращает на обличение Бориса. Он прослеживает жизненный путь претендента на царский престол. «Счастье» Бориса началось при Иване Грозном, благодаря родственным связям с царским домом, недостатку здоровья и благодушию наследника Грозного – царя Федора. Как, спрашивает оратор, его родственник смог пробиться сквозь «ряд особ, сияние престола окружавших, последнею волею Грозного определенных к тому, дабы направлять» царя Федора