Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

А ещё мгновенно обратившийся в слух Семён словно бы уловил едва-едва различимый скрип уключин... И понял заодно, что все внимание ночной стражи, одуревшей от скуки и желания спать, приковано сейчас именно к валаху, подарившему часовым хоть какое-то развлечение! Вон, с носа галеры послышался негромкий смех и подбадривающий крик кого-то из осман...

Ну что, послышалось или нет?! Действительно ли казачий струг притирается сейчас бортом к галере - или Семён уже помутнился рассудком словно путник, заблудившийся в пустыни?

Да была не была, нужно решаться!

- Грязный пёс тут один, Ахмед. Пёс, предавший свой род и веру предков! Беззубый пёс, способный лишь вилять хвостом у ноги господина...

Валах аж отступил назад от неожиданности - но тут же потянул из-за пояса кривой кинжал, чей клинок поймал отблеск пламени факела, горящего на носу корабля. Но ведь темнее всего ночью как раз под пламенем лучины...

- Ты заплатишь кровью за свою дерзость, урус!

О том, что галерные рабы есть собственность капитана, и что за бессмысленное убийство одного из них сам Ахмед может угодить на гребную скамью, любитель мака явно позабыл. Он решительно шагнул вперёд - и невольно отпрянувший назад Орлов упёрся спиной в едва слышно охнувшего Петро, давно уже проснувшегося от перебранки... Но тут Семён заслышал какой-то неясный стук с носа галеры.

Решаться!

- Погоди, Ахмед!

- Нет, грязный пёс, нет тебе пощад... А-а-а!

Попытавшись отвлечь валаха (а заодно уж и турецкий дозор!) громким вскриком, Семён вдруг рванулся вперёд, к самому краю гребной скамьи. И прежде, чем Ахмед успел бы отпрянуть, схватил его за низ шароваров, сильным рывком дернув ноги османа на себя! От неожиданности тот не успел среагировать - и отчаянно завопив, тяжело рухнул спиной на доски настила... Уже приглушенно охнув от боли - и выронив кинжал!

- Тейлике!!!

На носу послышался отчаянный крик дозорного, предупреждающего об опасности. Вот только неясно, заметил ли тот нового врага, или же причиной крика стал Семён, напавший на Ахмеда... Орлов об этом уже не думал; боясь опоздать, он рванул валаха к себе - и с яростью вцепился пальцами тому в горло! Отчаяние и страх заставили бывшего рейтара действовать быстро и решительно, наверняка... А вся его ненависть к татарам и туркам, лишившим русича свободы и посадившим его на гребную скамью, вся ненависть к мучителям обратилась теперь на Ахмеда! И прежде чем вцепившийся в Семёна Петро смог бы оттащить его от османа, крепкие, жёсткие пальцы галерного гребца буквально раздавили гортань валаха, сломав тому кадык... Несмотря на все отчаянные попытки последнего разжать смертельную хватку Орлова!

Да и весь бой с Ахмедом на самом-то деле длился лишь несколько кратких мгновений...

- Алла!!!

- С нами Бог!!!

Заполошный крик прозевавших ворога турок перебил дружный клич донских казаков - и раздавшийся на носу галеры густой залп самопалов! Бывший рейтар по достоинству оценил слитность выстрелов, ударивших по туркам буквально в упор... Орудийную надстройку заволокло густым дымом - но Орлов был совершенно уверен в том, что сопротивление турок там уже подавлено, и схватка с донцами закончилась, не успев начаться! И если он и ошибся, то ненамного - в густом дыму, помимо протяжного визга раненых, послышалась брань и звон клинков. Но тут же к хвосту корабля устремились вырвавшиеся из дымной пелены казаки!

Их появление было столь пугающим, что иной суеверный и впечатлительный человек поспешил бы зажмуриться - и в панике бежать от сверхъестественных порождений ночи... Впрочем, таковых среди албанцев не нашлось - и теперь уже донцов встретил пока ещё куцый залп часовых, раздавшийся с кормы. И тут же кто-то из казаков с криком упал на помост-куршею промеж гребных скамей...

Кроме того, навстречу нападавшим метнулся здоровенный осман, в котором Семён узнал Юсуфа... С ужасом разглядев в руках надсмотрщика здоровенный тромблон! Иначе "дробовую пищаль" - оружие с коротким, но широким стволом, заряженное не пулей, а картечью!

Особенно убойной на близком расстоянии...

Абордажная команда галеры Миран-бея насчитывала ровно тридцать пять человек. Плюс дюжина пушкарей, пусть ещё два офицера... Пушкарей, ночующих на носу, можно уже и не считать - но опытные албанские стрелки вполне способны проредить донцов, стреляя с кормы! Хотя зарядить их мушкеты в ночи, при свете лишь факела не так-то просто... Но ведь Юсуф же как-то смог!

Хотя, скорее всего, надсмотрщик просто припас заранее заряженный тромблон на случай внезапного восстания рабов...

Между тем, один казачий струг вряд ли несёт больше трех десятков воинов. А сколько их напало на галеру, один или два? Может, сразу три? Но это вряд ли - выстрелы слышатся и на двух соседних судах осман... Так что на галере Миран-бея силы наверняка равны.

И ведь на помощь гребцов казаки могут рассчитывать лишь только если рабы освободятся! Зато картечь из трамблона одним единственным выстрелом способна переломить ход боя...

Храбрый Юсуф рванул навстречу врагу, не обращая внимания на гребцов. Семён по обыкновению своему сжался в непритворном ужасе при приближении грозного надсмотрщика - но вряд ли последний потратил бы столь ценный заряд дроби на раба именно сейчас... Даже несмотря на убийство Ахмеда! И осознав это, Орлов уже в последний миг рванулся к албанцу, едва-едва дотянувшись ладонью до его стопы! Но успел перехватить ногу, успел, очень вовремя подцепив ее на шаге, буквально подсекая османа... И потерявший равновесие турок полетел носом вперёд, тяжело грохнувшись на куршею!

А вот тромблон при падении так и не выстрелил...

- Хватай его братцы, пока не очухался! У него ключи от кандалов!

Отчаянного призыва Семена оказалось достаточно, чтобы замешкавшиеся гребцы сразу в несколько рук вцепились в зарычавшего от ярости албанца. Как же, грязные рабы посмели напасть на грозного Юсуфа-батыра! Храброго воина и безжалостного палача, чей кнут рассекает человеческую плоть до самых костей! Но мгновение страха перед надсмотрщиком в русских гребцах сменилось отчаянной решимостью бороться за свободу, едва они услышали про ключи от кандалов. Так что Юсуфа одним могучим рывком затащили на гребные скамьи, где кнут с его пояса сорвали, стянув вокруг шеи - а собственный кинжал албанца тотчас вогнали ему под ребра...

Пожалуй, самая страшная ярость - это ярость галерных рабов, вступивших в бой! И вряд ли кто умеет ненавидеть сильнее, чем гребцы, прикованные к веслу турецкой галеры,