6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине - Болеслав Вильгельмович Веверн

устанавливаются на позиции, я не отрываю своих глаз от этих знакомых мест и смотрю туда на них до тех пор, пока мои глаза могут видеть или различать в наступивших сумерках очертания этого давно знакомого, ставшего милым, пейзажа.

– Ваше высокоблагородие, землянка для тебя готова и самовар тоже готов, – прерывает мои думы мой денщик.

Чистая, уютная бывшая австрийская землянка. Как прочно и красиво построена она!

Отдыхать так отдыхать! Я раздеваюсь и ложусь в постель на свежую, чистую простыню. Есть и пить я буду лежа в постели. Теперь настал мой час.

* * *

Тихо растворяется дверь землянки, и на пороге появляется фигура бригадного разведчика:

– Пакет.

«Немедленно снимите батарею и следуйте на бригадный сборный пункт, к вокзалу железнодорожной станции Перемышль».

Если бы гром грянул среди чистого неба, это не было бы так неожиданно, как полученное сейчас приказание. Целый рой разнородных чувств сразу поднялся в груди: тут и обида, и злоба, и жалость к батарее, к самому себе. Необходимо было выместить на ком-нибудь все эти душевные переживания, и, разрядившись целым потоком ругательств по адресу виновных, я отдал приказание батарее сниматься с позиции.

Ночь, темно. Люди и лошади все время спотыкаются о пни. Неровный, мигающий свет шипящих смоляных факелов придает зловещий эффект всей суетящейся группе людей, лошадей и орудий. С большими затруднениями, поорудийно, батарея снимается с позиции и выезжает на дорогу, где сразу всех поглощает ночная темнота. Лошади, выбравшись на шоссе, фыркают, слышен сердитый говор обманутых предвкушением давно ожидаемого отдыха обиженных людей. Батарея медленно двигается к сборному пункту, проезжая заснувшими улицами города Перемышля. У вокзала батарея останавливается и сразу засыпает.

* * *

Я открываю глаза, разбуженный утренним холодом.

Как, уже утро? Итак, мы всю ночь простояли на одном месте, на сборном пункте.

Подъезжает командующий бригадой: 1-я и 3-я батареи остаются в гарнизоне крепости. Нам приказано следовать за пехотой. Пехота нас задергала.

– Куда следовать?

– Неизвестно.

Бодрым шагом проходят мимо стоящей сонной бригады потрепанные в последнем бою полки. Штыки подняты, блестят на солнце, по рядам говор. Смотрят на нас, смеются.

Бригада въезжает на свое место в общую колонну.

Идем низменной, болотистой равниной. Изредка попадаются селения, небольшие усадьбы в цветущих садах. Из-под ног бредущих по сторонам дороги пехотных солдат все время выскакивают зайцы. Такого количества зайцев, собранных в одном месте, я в жизни никогда не видал. Поднялась беспорядочная стрельба, пули засвистели по всем направлениям, но, к счастью, вскоре эта стрельба была прекращена, и я мог успокоиться за судьбу своих людей и лошадей.

К вечеру бригада прибыла на ночлег в одну из попутных деревень. На этот раз судьба наконец повернулась к нам лицом. Наскоро закусив, я пошел обходом по избам, занятым солдатами батареи. Ни один из них не стал дожидаться ужина: вся батарея уже спала усталым, глубоким сном.

Много пришлось за последнее время нам перенести и физических, и душевных переживаний, но зато и отдых никогда не казался так дивно прекрасным, таким невероятно счастливым событием, как в настоящее время. И, позабыв все печальное прошедшее, одно лишь чувство осталось в мозгу и в душе: как хорошо чувствовать себя живым и здоровым.

Утром командиры батарей были собраны командующим бригадой. Предстоял немедленный дальнейший поход навстречу неприятелю, прямо на боевые позиции.

– Что же касается шестой батареи, то командир корпуса приказал ввиду последней беспрерывной ее боевой службы дать ей еще одни сутки отдыха. Итак, мы все уходим, а вы остаетесь. Отдыхайте.

Командующий бригадой протянул мне руку, и мы расстались.

* * *

Радымно… Могли ли мы предполагать, что это название небольшого галицийского селения врежется в память каждого из нас неизгладимым следом на всю нашу жизнь? Могли ли мы предполагать, что здесь нам предстоит увидеть такие картины боевой обстановки, сущность которых никак не могла сразу уместиться в нашем мозгу? Картины, от которых нервы напрягались до крайности, кровь стыла в жилах и мысль теряла способность работать, и, пораженные тем, что происходило перед нашими глазами, мы, как очарованные, замирали на месте перед ужасом, силой, величием и красотой бушующей перед нами стихии.

* * *

6-я батарея стоит на открытой позиции, приткнувшись правым флангом к селу Высоцкому, прикрываясь лишь стволами крупных деревьев аллеи, ведущей к этому селению из господского дома того же наименования.

Влево, за рекой Сан, виднеется селение Радымно, у которого сосредоточены наши главные силы и почти вся артиллерия, составляющая за Саном артиллерийский «тет-де-пон»45 – по мысли нашего начальника дивизии генерала С. Путь отступления: один небольшой деревянный мост через реку Сан.

Наши войска занимают обширную гладкую равнину, на которой кое-где оазисами, тонущими в цветущих садах, разбросаны редкие селения. Место открытое, спрятаться негде, и каждое наше движение совершенно свободно наблюдается неприятелем, в несколько раз превосходящим нас в численности, усиленным громадным количеством тяжелой артиллерии всевозможнейших калибров и систем, орудий, расположившихся в предгорьях на прекрасных позициях.

Бой начался 8 мая и закончился 11 мая совершенным разгромом наших сосредоточенных здесь войск46 и, в частности, нашего 21-го корпуса.

* * *

Уже давно, с самого раннего утра, бушует боевая стихия. Наши позиции у села Радымно окутаны облаком черно-белого дыма. Эта дымовая пелена клубится, как будто кипит, то колышется, двигаясь под напором ветра, как будто волнуется море. Туманной дымкой, поднимаясь высоко на воздух, отходит назад, по земле густо стелется белым толстым покровом навстречу бесчисленным цепям австро-германцев, стремительно идущим в атаку в направлении села Радымно.

Эти цепи покрыты дымом уже наших снарядов. Они словно ныряют в дыму, временами совершенно пропадая из поля зрения. Пораженные валятся массами и сейчас же тонут в кипящей дымовой пучине.

А земля дрожит от сплошного рева более тысячи орудий, от бесчисленных разрывов и стона и воя режущих воздух осколков.

* * *

6-я батарея бьет во фланг атакующих Радымно австро-германцев, разрывы ее снарядов потонули уже в общем море разрывов. Люди серьезны, от жара орудий пот покрывает их лица, об опасности как будто забыли, и вдруг… Резкое, зловещее шипение падающего тяжелого снаряда. Орудия окутываются едким черным дымом. Второй удар, третий…

– Прислуга, вправо, за строения!

Дым, треск, шипение осколков, стоны…

– Носилки!

Оставленные прислугой орудия в огне и в дыму. К ним подойти очень трудно, да и нет нужды: бой стихает. Уже начинает темнеть. Батарея меняет позицию, отходит назад, за селение.

У небольшого ручейка, у самой новой позиции лежат три трупа: шпионы, расстрелянные нашими казаками.

Люди спят у орудий. Кое-где еще