6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине - Болеслав Вильгельмович Веверн

Человек пятнадцать отставших пехотинцев стараются как-нибудь пролезть через место, где только что была гать. Вот они на той стороне. Что-то кричат, побежали вперед. Вторая тяжелая бомба ударила по гати и снесла еще громадный кусок.

Топорами, шашками люди 6-й батареи рубят мелкие деревья и ветки, ломают плетни. Толстым слоем их укладывают дорогу через болото вправо, туда, где невдалеке виднеется на болоте невысокий кустарник. Лишь бы дойти до кустов.

Первыми двинулись одиночные всадники: новая гать из веток их держит хорошо, знать, не очень уж вязко болото. Двинулось первое орудие. Лошади чувствуют опасность: храпят и быстро тянут орудия. Новый слой веток – двинулся ящик. Первое орудие уже далеко, идет, не останавливается, не сбавляет хода. Дошло уже до кустов. Корни крепко держат, режут их колеса орудия, вода хлюпает под копытами лошадей и мелкими брызгами покрывает лист кустарника. Под ногами уже твердая почва.

Одна за другой собираются упряжки на сухом ровном месте. Лошади фыркают, обмахиваются хвостами. Люди веселы, смеются, шутят.

6-я сводная батарея вышла из затруднительного положения, сделала небольшой обход и к вечеру прибыла к деревне Воля-Залесская, находящейся на пути отступления наших войск.

* * *

На всякий случай орудия сняты с передков.

Есть впереди какие-нибудь наши части? Вернувшийся разведчик доложил, что так с версту впереди деревни он наткнулся на нашу редкую пехотную цепь.

– А сколько ее, этой пехоты, кто знает? Кажись, не больно густо. Темно, не разглядеть хорошенько.

Светает. Впереди, с болота, поднимается густой туман и заволакивает весь видимый горизонт. Как-то мерзко, мокро кругом. Шинели отсырели, топорщатся, как картонные, сапоги намокли.

Невдалеке впереди сквозь туман виднеется небольшая горка, покрытая сосновой зарослью. И откуда здесь взялась она, эта горка, посреди ровного, чистого поля? Ежась от утреннего холода, подхожу к горке. Что за диво? Внизу, у подножия ее, стоят два автомобиля, несколько экипажей, верховые лошади.

Поднимаюсь наверх: все наше начальство съехалось. Какие-то генералы, офицеры Генерального штаба, тут же и подполковник Г. Все взволнованы, жестикулируют, о чем-то говорят горячо.

– Ваше превосходительство, – обращается полковник Генерального штаба к одному из генералов, – надо же нам на чем-нибудь порешить. Надо же, наконец, отдать какое-нибудь приказание. Ведь неприятель не ждет.

– Да, конечно. А сколько у нас пехоты? Кто там ими командует? Попросите его сюда.

Генерал протягивает руку вправо, где на некотором расстоянии от горки, наскоро окопавшись, лежит наша жидкая пехотная цепь. По приказанию генерала является какой-то штабс-капитан.

– Вы ими командуете? – жест рукой в направлении пехотной цепи.

– Так точно, ваше превосходительство, я.

– Сколько у вас людей?

– Разных полков, разных дивизий – триста штыков.

– Можете вы поднять ваших людей и продвинуть их несколько вперед?

– Не ручаюсь, ваше превосходительство. Люди деморализованы, измучены и голодны.

– Хорошо, ступайте. Попросите сюда командующего пластунами.

Влево виднеются черные папахи окопавшейся пластунской цепи.

Подходит войсковой старшина.

– Можете вы продвинуть своих пластунов на некоторое расстояние вперед?

– Почему же нет, ваше превосходительство? Конечно, могу.

Генералы сошлись совсем близко и начали совещаться. Затем все вместе спустились с горки, сели в автомобили и экипажи и уехали. Горка опустела. Цепи остались лежать на своих местах. Я поднял бинокль и стал вглядываться вдаль. Противник не показывался нигде.

Простояв некоторое время, я вернулся на батарею.

Я сел на лошадь и отправился искать штаб корпуса. Вскоре я его нашел в одной из ближайших деревушек. Я вошел в одну из изб и наткнулся на инспектора артиллерии корпуса генерал-лейтенанта Долгова.

– Вы чего сюда приехали, подполковник?

– Приехал выяснить настоящую обстановку. Получить какие-нибудь директивы, ваше превосходительство.

– Эх, голубчик, ничего вы здесь не добьетесь. Какие там директивы? Корпуса нет. Вместо него пустое место, один штаб остался, да и тот сейчас уезжает куда-то в тыл.

– Так что же мне делать, ваше превосходительство?

– Поезжайте к себе на батарею, а там уже, смотря по обстоятельствам, действуйте сами, по своей совести, на свой страх и риск.

Я последовал его совету и отправился на батарею. Здесь меня ожидал новый сюрприз:

– Командир, а ведь пехота-то наша ушла, мы одни сейчас здесь болтаемся.

– Куда ушла наша пехота?

– А кто их знает. Пробовали спросить, да они и сами не знают, куда идут. Куда-то туда, назад. Должно быть, на новое формирование.

– А пластуны?

– И пластуны ушли.

Ну, вот и действуй теперь по обстоятельствам настоящего момента, на собственный страх и риск, по своей совести.

– Батарея, в передки!..

А зачем – и сам не знаю. Так, чтобы чем-нибудь заняться да и отойти на всякий случай подальше от разных неприятностей со стороны противника.

Прошли версту, другую, третью. Долго ли еще двигаться? Кругом ни души. Остановил батарею за бугром, снял с передков, выслал вперед разъезд из разведчиков «для освещения местности». Глупо все это как-то выходит – девять пушек болтаются в совершенном одиночестве среди чистого поля, без всякой цели.

Все равно – подожду здесь, пока на горизонте не появятся немцы. Тогда пущу им для острастки и для сигнала пару снарядов и уйду с батареей дальше назад.

– Ваше высокоблагородие, никак пластуны возвращаются.

Вдали, на дороге, обрисовывается какая-то темная масса. Да, это действительно пластуны. Ну, слава богу!

Пластуны все приближаются. Вдали же за ними – густое облако пыли.

– Кавалерия!

Пластуны прошли мимо и, рассыпавшись в цепь влево от дороги, стали окапываться.

6-я сводная батарея отходит назад и, выбрав хорошо маскированную позицию близ дороги, сзади одиноко стоящей избушки, на огороде, снимается с передков.

– Господин подполковник, разрешите пристроиться к вам, у нас совершенно нет телефонного провода, – докладывает мне неожиданно как будто с неба свалившийся офицер, сидящий на рослой рыжей лошади.

– Откуда вас сюда Бог прислал?

– Разрешите представиться: командующий второй батареей тридцать третьей артиллерийской бригады капитан Ярошев.

– Сколько у вас орудий?

– Пять. Это все, что осталось от тридцать третьей бригады.

– Отлично. Пристраивайтесь скорее.

Пять орудий 33-й бригады становятся на правом фланге, и я вступаю в командование сводной четырнадцатиорудийной батареей.

Мимо нас проходит 11-я кавалерийская дивизия49 и, спешившись, окапывается справа от дороги. Фронт корпуса восстановлен.

Дорога ожила: то и дело скачут по ней всадники, движутся патронные двуколки, проходят группами пластуны, попадаются и неизвестно откуда появившиеся одиночные солдаты наших пехотных полков.

А вот и какая-то странная фигура в чуждой форме. Да ведь это же немец! Настоящий немец в каске. Сзади его идет пехотный солдат с винтовкой в руках.

– Эй, друг, откуда немца ведешь?

Солдат останавливается и, самодовольно улыбаясь, фамильярно говорит:

– Дозвольте закурить, ваше высокоблагородие.

– Ну, кури.

– Покорнейше благодарю. Так что разрешите доложить