Люди на карте. Россия: от края до крайности - Владимир Дмитриевич Севриновский

Бабушка долго ищет в бюллетенях то ли Яблокова, то ли Яблонькова и, не найдя, ставит галочку за партию «Яблоко».

Самую старую избирательницу мы ждали долго. К ней должна была приехать дочь с детьми, и старушка девяноста шести лет, волнуясь, встречала их на дороге. Не дождалась, да так и вернулась домой. Поставила галочки в бюллетенях. Мы уже собираемся уходить, когда в дверь входит дочь с внуком лет пятидесяти. Тот сразу берет быка за рога:

– Ну что, не зря к старухе ходили? Проголосовала за кого надо? Наверняка проголосовала, знаю я вас. А заплатили? Сколько заплатили, спрашиваю? Нет? Так бабки гоните!

И так – почти сорок человек, голосующих в основном либо за «Единую Россию», либо просто наугад, и волжское оканье, уже совсем незаметное у молодежи, и вечный, всюду работающий телевизор…

4

Супер-восемь, хали-гали,

Мы с тобой всю ночь летали!

Развеселая компания в соседнем караоке так истово горланит, что трясутся стены участка. Когда мы вернулись с заполненной урной, уже стемнело. Вскоре двери были заперты, и комиссия приступила к подсчету бюллетеней. Собственно, считают не люди, а сами электронные ящики, объявляющие результаты печальным женским голосом. С большим отрывом лидирует представитель «Единой России», вторыми идут коммунисты, третьими – «Яблоко», единственная партия, буклеты которой я видел на столах у пенсионеров. Остальные, видимо, решили рассылкой и посещением избирателей себя вовсе не утруждать.

– Ну что, убедились? – довольно изрекает председательница комиссии. – Теперь-то уже не сомневаетесь, что результаты

– честные?

Фломастером заполняют протокол. Молодые ребята-компьютерщики вводят проверочные данные обратно в аппарат, но тот недовольно ругается. После нескольких безуспешных попыток я предполагаю, что количество бюллетеней задвоилось. Пока сотрудницы комиссии препираются со мной, компьютерный паренек вводит новые данные в электронную урну, и та, о чудо, удовлетворенно выплевывает итоговые таблицы. Ликованию нет предела. Меня благодарят все, даже суровая председательница. И только одна из спорщиц не унимается:

– Но бюллетеней-то было вдвое больше, я точно помню!

Дабы окончательно убедить ее, что это не так, вновь вводят первоначальный вариант. Прихотливая урна неожиданно одобряет и его. То ли устала, то ли просто надоело возражать глупым людишкам.

– Это еще ничего, – доверительно сообщает компьютерщик.

– Вчера, на тестировании, она вообще только половину бюллетеней посчитала. Приезжал инженер и долго копался, пока не починил.

Но вот двери распахнулись, и мы с Леной вырвались из участка на бодрящий ночной морозец.

– Все-таки не понимаю, как урна могла четыре раза не принимать одни и те же данные, а на пятый раз принять, – задумчиво сказал я. – Это же машина. Одинаковые цифры должны вызывать одинаковый отклик.

– Борис бы на нашем месте обязательно вернулся и потребовал ручного пересчета, – ответила она. – Часов до двух ночи бы управились. Наверное.

Мы посмотрели в глаза друг другу и, не сговариваясь, зашагали прочь.

Готический город Пенза

– Пенза… – прокашлял проводник. – Лучше бы вам, ребята, в ней не задерживаться. Там привокзальные менты – звери просто. Попался им однажды – чуть не убили, паскуды. Только вышел на перрон – мигом сцапали! И деньги отобрали… Он залпом осушил очередной стопарик и продолжил бормотать, но уже столь невнятно, что нельзя было разобрать и половины слов, живописующих ужасы странного города, в котором нам предстояло выходить.

Причиной было, как всегда, банальное раздолбайство. Понадеявшись друг на друга, мы забыли взять обратные билеты из Самары в Москву. А потом было уже поздно, мест не осталось. Блуждая по вокзальным путям, мы наткнулись на поезд «Новосибирск – Харьков».

– Эй, залезайте сюда! – махнул нам проводник одного из вагонов.

Для своей профессии он выглядел странно – многодневная щетина, трясущиеся руки. Но выбирать не приходилось. Мы поднялись в тамбур и с удивлением обнаружили, что других пассажиров нет. Да и сам вагон выглядел как зомби, которого неведомый маг воскресил на паровозном кладбище. Искусственная кожа сидений висела клочьями, половина стекол разбиты, двери в соседние вагоны наглухо задраены.

– Списали его, – пояснил проводник. – В Харькове разбирать будут.

С мастерством фокусника он извлек откуда-то бутылку водки, стакан и банку шпрот. Взмахнул ножом-финкой и молниеносно вскрыл жестянку.

– Закусывайте, не стесняйтесь.

По мере того как бутылка пустела, рассказы проводника становились все более удивительными и кровожадными. Пенза оказалась последней вспышкой, после которой его сознание погрузилось в темные дебри, которые населяли только чудовища, вурдалаки и злые менты. Осознав это, мы поспешно ретировались в соседнее купе.

День окровянил небо и бессильно скатился за горизонт. Тьма просочилась сквозь трещины в окнах и накрыла нас с головой – списанный вагон не был подключен к электросети. Высоко над мчащимся составом засиял бесстрастный лик луны, и вдруг мы услышали жуткий вой. Я рефлекторно забился в угол, наблюдая, как в коридоре медленно вырастает черный силуэт. Лунный свет преобразил нашего проводника до неузнаваемости. Еще недавно мирный и приветливый, теперь он медленно ковылял вдоль вагона, то жалостно завывая, то рыча неведомые проклятия. В его ладони поблескивала финка, вся в шпротном масле. Мы старались не дышать, и он, по счастью, нас не заметил, лишь продолжал бродить из конца в конец коридора, ни на секунду не умолкая, пока наконец не свалился в дальнем отсеке, чтобы замереть до утра. Остались лишь свист ветра, и хлопанье одинокой двери, и бескрайняя темнота. Когда потусторонний вагон выплюнул нас на пензенский перрон, мы поначалу обрадовались. В конце концов, нас окружал город, где живет много нормальных людей. Они мирно ходят на работу и в кафе, а порой, что особенно приятно, ездят в Москву, до которой не так уж далеко. Стало быть, выберемся и мы.

То, что московский поезд недавно ушел, нас почти не огорчило. Автостанция закрыта до утра – тоже не страшно. Без труда нашлась попутка до трассы. Мы заняли выигрышную позицию у самого поста ГАИ и замерли в ожидании.

Через час к нам подошел сердобольный инспектор.

– Ребята, что вы здесь делаете?

– Фуру ждем.

– Не будет никакой фуры. И вообще, машин не будет. Под Тольятти дамбу прорвало, так что даже не пытайтесь. Идите домой, спать.

Было уже поздно, и мы, смирившись, направили стопы в привокзальную гостиницу.

– Что вы здесь делаете? – уставилось на нас из-за решеток неопределенное существо в очках – то ли наспех постриженный леший, то ли домовой-переросток.

– Поселиться хотим, – пролепетали мы.

– Знаем мы вас, – усмехнулся леший-домовой. – Сперва селитесь, а потом такое…

– Какое? – переспросил