О Христе по-другому. Подлинный смысл Страстей Христовых - Франсуа Брюн

тут же приходят новые вирусы. Новые диктаторы приходят на смену тем, кого удалось обратить в бегство или обезвредить. Корни зла уходят слишком глубоко. Все наши терапии и стратегии борются лишь с его проявлениями, лишь с тем, что лежит на поверхности. Источник зла метафизического порядка. А ведь очевидно, что представление о самом характере нашего спасения зависит от того, что именно мы считаем источником зла.

Когда Страсти не имеют смысла

Для св. Фомы Аквинского зло, даже физическое, это не последствие греха, и даже не последствие первородного греха. У него к тому же, вопреки тексту Книги Бытия, вопреки учению апостола Павла (Рим 5: 12) и привычному учению церкви, включая сюда и последний катехизис[182], появление смерти вызвано отнюдь не первородным грехом. Она была уже частью Творения, как его восхотел Бог. Не имея возможности привести здесь детальный разбор текстов св. Фомы, ограничимся лишь одним отрывком из одного из самых известных его комментаторов — Сертилланжа:

«Примечательно, что даже такой строгий мыслитель как святой Фома Аквинский, ex professo исследующий проблему зла в семи параграфах „Суммы теологии“ (Ia, 48–49), ни разу не упоминает ни первородный грех, ни Сатану. Это для него всего лишь частные случаи, о которых речь пойдет в свою очередь, но которые не имеют никакого отношения к происхождению зла»[183]. По св. Фоме, Бог сам восхотел, чтобы было зло, ради большего разнообразия мира: «…совершенство мира требует неравенства между созданиями для того, чтобы все степени доброты были бы в нем получены. Итак, первая ступень доброты в создании настолько доброго бытия, что оно не смогло бы никогда ее лишиться; другая ступень: бытие могло бы лишиться блага, даже если в нем оно есть. …и не хвалили бы ни карающую справедливость, ни терпение гонимого человека, если бы исчезло беззаконие преследователя». Подробнее смотри об этом в моей книге «Чтобы человек стал Богом»[184].

Св. Фома объясняет нам, что для того, чтобы выразить всю совокупность «атрибутов» Бога (переводятся то как качества, то как полномочия), нужно, чтобы в мире были представлены все степени бытия, как в плане моральном, так и в плане физическом. То есть нужно, чтобы были святые и чтобы к ним Бог проявил справедливость своего воздаяния; нужно, чтобы были грешники, к которым, после их покаяния, Он проявит милосердие дарованием прощения, и еще такие грешники, в отношении которых Он проявит справедливость осуждения. И все это в полнейшем произволе. Он специально создает тех, кто может случайно «лишиться блага», а затем ждет, чтобы некоторые из этих «лишенцев» стали палачами, чтобы получить горсточку столь необходимых мучеников. Заметим также, что в богословии св. Фомы вполне могли бы точно также появиться и существа, неспособные «лишиться блага». Но тогда не представился бы случай и для «карающей справедливости». А это было бы так жалко! В таком богословии предопределения заводить разговор о роли Христа как Спасителя будет уже чем-то лишним. Тут не понятно, и чем же могут помочь нашему спасению святые, заново проживающие Страсти Христовы и разделяющие с Ним Его страдание. Самое существенное в христианстве в такой оптике просто теряет смысл. Но Аристотель был бы доволен. Сатана тоже.

Эта проблема зла для любого философа или богослова, без сомнения, оказывается центральной. Можно обнаружить бесчисленное множество вариантов ее решения. И некоторые из них будут гораздо удивительнее других. Так в послевоенные годы, после Второй мировой, один известный христианский философ, основатель журнала «Эспри» и течения «христианского персонализма», Эманюэль Мунье (1905–1950), настоящий христианин, хотя и тоже, как ни странно, захваченный желанием «пройти часть пути с братьями нашими коммунистами», вдруг ринулся в удивительное и на самом деле новаторское, лирическое представление о мире: «Почему Бог не создал природу и человека сразу в состоянии совершенства? Зачем эволюция? Зачем блуждающее движение истории? Христианство отвечает: Бог — отец, но не патерналистский. Он хотел, чтобы освобождение человека стало плодом усилий, таланта и страданий человека, чтобы однажды он сделал выбор не в пользу давящей милостыни, спущенной с неба, а в пользу собственных надежд, бед, испытаний и любви. Человечество „fara da se“, медленно и постепенно…»[185] Аллюзия на выражение, которое было в ходу у итальянцев, боровшихся за единство и отказывавшихся от любой иностранной помощи, тут очевидна. Италия создаст себя сама (da se). Звучит это как чистосердечное признание Богу: мы не нуждаемся в Спасителе!

В такой концепции происхождения зла не остается тех сил зла, с которыми нужно бороться. Христос может нам помочь лишь Своим примером, лишь как вождь и образец для подражания, или что-то еще в этом же роде, но вовсе не как настоящий Спаситель. Мы тут оказываемся, задолго до голландских богословов или отца Кристиана Дюкока, в том направлении мысли, которое Эманнюэль Мунье вовсе не стал развивать дальше, но в котором, тем не менее, Страсти Христовы уже не будут иметь никакого смысла; потеряет здесь смысл и опыт мистиков, которых Христос тем или иным способом хотел приобщить к Своим Страданиям.

Зло происходит вовсе не оттого, как думал отец Тейяр де Шарден, что Бог не смог сразу сделать собственное творение совершенным и создал лишь набросок, нуждающийся в эволюции: «Не из-за бессилия… но из структуры того Небытия, над которым Он склонился, Бог, творя, может действовать только одним-единственным способом: устраивать, приводить к единообразию понемногу, притягивая к Себе, пользуясь робкой игрой больших чисел, огромного множества элементов… И ведь в чем еще может выразиться оборотная сторона успеха в процессах такого рода, как не в том, что за них приходится платить определенной долей поражений? Дисгармония или разложение на до-органическом уровне, страдания на уровне жизни, грех в области свободы; нет порядка в становлении, которое на всех ступенях предполагает и беспорядок»[186]. Я не вижу, какие структуры могут быть у небытия и не знаю, что побудило отца Тейяра утверждать, что Бог не мог сразу создать совершенный мир. Думаю, что для Бога это было не проблема, но также полагаю, что Он и в самом деле не смог этого сделать, но по совсем другим причинам, о которых мы только-только начинаем догадываться. В перспективе отца Тейяра Христос играет огромную роль, но скорее как движущая сила эволюции, чем как искупитель. Он сам об этом говорит. Грех связан тут скорее с порядком несовершенства, незавершенности, чем с неспособностью любить. В итоге, за наши ошибки отвечать должны вовсе даже и не мы сами, а скорее Бог, Он ответственен, хотя и