Авангард и «Анархия». Четыре мятежных месяца самоуправляемого просвещения - Анна Бражкина

Современность, в высокой степени динамичная, не может довольствоваться статической живописью, она требует динамической живописи, – вот почему проблема о динамизме в живописи – современная проблема. Есть художники, которые хотят воспроизвести динамическое ощущение.

Желание выразить лихорадочный динамизм современности ведет к тому, что хотят выбросить уже использованные сюжеты и приемы, т. е. всю статическую живопись. Но средства, которые при этом указываются художниками, часто слишком наивны и вовсе не удовлетворительны, что проистекает из неясного сознания той колоссальной реформы, потребность в которой наросла и на которую у художников недостает ни глубины, ни знаний.

Итальянские художники-футуристы решили создать живопись звуков и шумов, т. е. динамическую живопись (звуки и шумы, как вибрации, динамичны). Для этого они отвергли перспективу, чистую горизонтальную и вертикальную линию, прямой угол, куб и другие статические формы. Для реализации своих заданий они утвердили: косую, зигзагообразную и волнистую линии, косой угол и все краски «скорости, радости кутежа, самого фантастического карнавала, фейерверков, кафешантанов, все краски в движении, воспринимаемые во времени, а не в пространстве» (влияние Бергсона).

Итальянские футуристы поступили как древние египетские художники. Те пространство подчинили плоскости, а эти той же плоскости хотят подчинить движение. Футуристы, не зная средств изображения на своих полотнах времени, в итоге сводят динамику к линии, к плоскости, т. е. хотят вогнать ее (и, следовательно, время) в пределы двух измерений. Еще нет свободного явления времени на полотне.

Динамических форм еще не найдено, и вопрос о динамизме в живописи остается открытым. Решение его должно идти путем творческого изыскания средств и методов воспроизведения на полотне времени в соединении его с пространством. А пока эти проблемы для художников – terra incognita.

Еще не открыты дороги в эту землю, но уже есть жажда найти их. Безмерная мощь нового художника-вулканиста не только создаст динамические формы на полотне, но явит новую вулканическую живопись, задачи которой шире и глубже задач статических и динамических полотен.

А. Святогор

БЛИЖАЙШИЕ ЗАДАЧИ ВУЛКАНИЗМА

Анархия. 1918. 10 мая. № 55. С. 4

Ближайшие задачи вулканизма как величайшего искусства, какого еще не знал мир, выражаются тремя словами: творчество, убеждение, борьба.

Эти задачи нужно формулировать коротко, ясно и точно, ибо для подлинного творчества – октябрь еще впереди.

Первая задача – развить вулканную творческую мощь, глубину и ширь, явить величайшую правду и красоту.

Эта задача бесконечна и неисчерпаема, ибо вулканизм есть величайшая мечта, мысль, воля и дело человечества в лице его авангарда (вулканный пролетариат) и всего безграничного космоса (его творческих сил).

Вторая задача – широкая пропаганда вулканизма среди трудящихся масс.

Жизнь пролетариата с каждым днем ярчает и требует нового искусства. Здесь залог успеха вулканизма как подлинного пролетарского творчества. Нужно лишь пробудить в пролетариате достаточно художественной сознательности, чутья, творческого размаха. Нужно убедить, что подлинное пролетарское искусство есть вулканизм.

Третья задача – борьба с буржуазным и лжепролетарским искусством.

Разлагающееся буржуазное искусство должно быть осуждено как в своих высших формах (футуризм), так и в низших (виршизм). Нужно беспощадно разоблачать и казнить этот нигилизм, убожество и пустой индивидуализм.

Лжепролетарское искусство насаждается в социалистической печати многими руководителями литературных отделов, в большинстве своем бездарными и глухими к пролетарскому творчеству.

Подлинное пролетарское искусство (вулканизм) – это искусство величайшей борьбы, глубины, смелости, движения. А пролетариату вместо борьбы суют мещанство граммофонной пластинки, вместо смелости – трусость, вместо глубины – убожество и плоскость мелкого торгаша, вместо формы – нудное толчение избитых рифм в ступе бездарного четверостишия. Словом, под маркой «пролетарское искусство» контрабандой провозится из буржуазного лагеря низшая форма мещанского искусства – виршизм.

Виршизму, насаждающим его тупицам – лжепролетарскому, как и буржуазному искусству, я, пролетарий-вулканист, объявляю страстную ненависть и якобинскую ярость. И зову соратников.

Нас мало, наш октябрь впереди, но мы живем жизнью трудящихся, связаны с ними живой органической связью и знаем, что все чуткое, талантливое и сильное, что есть у пролетариата, с нами, вулканистами.

Да здравствует вулканизм!

А. Святогор

ВУЛКАНИЗМ И РИФМА

I

Анархия. 1918. 11 мая. № 56. С. 4

Что такое рифма?

В стихах она позвякивает, как колокольчик на почтовом тракте. Монотонно, однообразно, она наводит уныние, как дороги в осенних степях.

Пушкины, Тютчевы, Брюсовы, модернисты – это только унылые ямщики в пустынях безвременья. Их стихи – это тощие клячонки, мерно переставляющие ноги. Их рифмы – это понукающий колокольчик. Их мысли – это тяжесть скучного седока. Нет силы, нет яркости.

Тысячи жалких виршистов, повесив в своих пустых душонках Пушкина, Брюсова и подобных им, трогательно взирают на их портреты, рифмуя «слезы» и «березы» да глагольные окончания. Стань виршисты поумнее, они, взглянув на свою «поэзию», повесились бы на своих же березах, чем сделали бы единственно возможное для них доброе дело.

Что такое рифма?

На кончике стиха она то же, что кольцо в носу готтентота. Вот она болтается, того и гляди оторвется. Часто весьма на риск приделана к строчке, часто такая тяжелая для тощего стиха. Порой она пытается прикрыть убожество мысли, как дикарь кольцом хочет скрыть свое безобразие. Дикое зрелище!

Ломоносовы (не считая силлабистов) привезли к нам из Германии обезьянку-рифму. Так англичане снабжают игрушками австралийских негритосов. И вот два века у нас держится немецкая мода. Два века нагромождаются горы рифмованного вздора. Весьма косное и печальное зрелище!

Нет стихет, похожих на поезд, на аэроплан, на взрыв вулкана, на сотрясение космических миров. До последнего дня – серо, скучно, допотопно.

Революция, явившая много сил и храбрости, не найдешь ли ты смелости чистить конюшни нашей «поэзии» от рифмованного навоза? Ты, сметающая старый мир, смети рифмованную дребедень, расчисти поле, взрыхля его для великого творчества – вулканизма!

II

Какую цену имеет рифма для вулканиста?

Ровно никакой.

Поэт-вулканист свободен от рифмы.

Когда я творил своего «Петуха революции», разве я думал о рифме?

Рифма, как жалкая трусиха, испуганно бежала от моих творческих сотрясений. Но, отмелькав пятками на далекое расстояние, она остановилась, оглянулась, перевела дух и стала изучать мой полет. Собрав все свои силы, она вспорхнула летучей мышью, чтобы цепляться за кончики некоторых моих строк. Но только некоторых. Она не в силах цепляться за каждую строчку. Она не в силах уследить за мощью, смелостью и быстротой моих полетов.

У меня нет заботы о рифме. Но иногда, в те минуты, когда мой творческий кратер покойно дышит, запуская в утренние и вечерние зори белый дымок простой мелодии, тогда рифма подходит ко мне, как старый пес, и рада, что я добродушно треплю ее по спине.

Когда же творческая стихия моего созидающего вулкана бешено швыряет свою лаву в необозримые высоты, то рифмы, как извергнутые камни, летят сбивчиво, беспорядочно, спотыкаясь, отлетая в сторону. И сколько гибнет их в могучих потоках творчества!

Стихета – это взрыв. Когда летят осколки во все стороны, когда из кратера вылетает огонь, какой может быть разговор о рифме и прочих побрякушках!

Лава вдохновения огненными потоками сбегает по склонам моего творческого кратера. Эти огненные потоки – вот мои стихеты. Смотрите, где у них рифмы, где размер, где нет ни рифмы, ни размера. Но знайте: лава, ее горячие потоки, они имеют свою форму, свой ритм, бешеный, свободный, сокрушающий все на пути.

Вот совершенно новое и величайшее творчество – вулканизм!

А. Святогор

ВУЛКАНРЕВОЛЮЦИЯ

Анархия. 1918. 18 мая. № 62. С. 4

Темпоризм[448], выражающий психический и умственный склад ничтожной человеческой истории господствующих классов и до смешного мизерных вождей вроде Шекспиров, Наполеонов и Кантов, – темпоризм для подлинных революционеров является сосудом нечистот, который нужно опрокинуть. В революционных мозгах и мускулах необходимо, свободно и настойчиво, растет новый вулканный идеал. Из эволюционной история становится революционной, из прошлого ничтожества она выходит на арену сознательного действия. Вместо вершковых вождей сама бесконечность шагает бессмертным идеалом. Но история из просто-революционной должна стать вулканреволюционной.

Вулканкрасота и вулканправда должны быть реализованы. Для этого и совершается революция, ибо только в реализации вулканной мечты – величайший смысл революционного действия.

Темпоризм нужно пронзить до самой его