Туринская плащаница. Свидетель Страстей Христовых - Жан-Кристиан Птифис

пятеро специалистов, а также неугомонный Поль Виньон. Было сделано в общей сложности двенадцать снимков реликвии, в том числе девять без рамы; их точность и разрешение многократно превосходили фотографии С. Пиа. Они будут использоваться для научного исследования тканей и деталей тела: общие виды, крупные планы, особенно ран, а также фотографии лица, или Святого Лика. Повреждения отображены на них с безупречной точностью, как с точки зрения анатомии, так и с точки зрения кровообращения.

Первые масштабные исследования начались только при следующем выставлении Плащаницы, в Святом 1933 году. Среди опубликованных в это время судебно-медицинских работ следует отметить анализ чешского врача Рудольфа Марии Гынека (1883–1952)[263] и в особенности примечательный труд Пьера Барбе (1883–1961), хирурга больницы Святого Иосифа, профессора анатомии и президента парижского Общества хирургов. Этот высококультурный человек, строгий исследователь, работал с двумя другими ведущими французскими исследователями, заинтересовавшимися этой темой – Полем Виньоном и Антуаном Леграном.

Первым делом Барбе подверг отпечатки тела и кровавые следы Плащаницы анатомо-физиологической экспертизе, чтобы выяснить, соответствуют ли они отпечаткам распятого человека или же представляют собой произведение искусного фальсификатора. Хотя Барбе был ярым католиком, он отказывался смешивать жанры. Сначала медицина, а уж потом Библия. После получения точных данных ничто не мешало объединить подходы. «Я предпринял это исследование, – писал он, – совершенно беспристрастно; я был в равной степени готов объявить Плащаницу абсурдным мошенничеством или согласиться с ее подлинностью»[264]. После того как Барбе убедился в том, что Плащаница – не фальшивка, вторым его шагом было определить с помощью медицины, истории, археологии и экзегетики, действительно ли человек, подвергнутый бичеванию и распятый на кресте, со столь благородными и величественными чертами лица, запечатленными смертью, не кто иной, как Иисус Назорей. И здесь он тоже пришел к уверенности.

Исследования и анатомические эксперименты продолжались с 1932 по 1933 год; затем пришло время взяться за перо. Представив первое из своих открытий коллегам-медикам из Общества святого Луки, Пьер Барбе опубликовал результаты исследований с 1935 по 1948 год в ряде брошюр: «Пять ран Христа» (Les Cinq Plaies du Christ), «Погребение Иисуса» (L’Ensevelissement de Jésus), «Страсти телесные» (La Passion corporelle), «Пять ран Иисуса» (Les Cinq Plaies de Jésus), которые в 1950 году были объединены под заголовком «Страсти Господа нашего Иисуса Христа по хирургу» (La Passion de Notre-Seigneur Jésus-Christ selon le chirurgien); эта книга неоднократно переиздавалась и была переведена на несколько языков. Благодаря Барбе начался новый и очень важный этап.

Все кровяные отпечатки совпадают с анатомической реальностью. Более того, кровавые следы на драгоценном полотне полностью соответствуют тому, что мы знаем о пытках, которым подвергался Иисус; и, что еще лучше, они дают новые, дополнительные сведения о Страстях Христовых.

Страсти по Барбе

Ссадины, гематомы, ушибленные раны на лице – распухшие брови, надорванное правое веко, отек под правым глазом, рана треугольной формы на правой щеке, припухлость на левой стороне подбородка и так далее, – по всей вероятности, получены в результате ударов, нанесенных стражниками первосвященника накануне казни и солдатами Понтия Пилата в претории на следующий день. У человека Плащаницы отмечается также перелом носового хряща. Неизвестно, впрочем, относится ли эта травма к одному из этих эпизодов пыток или же связана с падением на пути на Голгофу.

На теле от плеч до икр видны отчетливые следы жестокой порки на римский лад. Как ранее отмечал Ив Делаж, раны на коже выглядят так, как будто оставлены двойными свинцовыми шариками в форме трехсантиметровых гантелек, которыми оснащалась особая разновидность плети под названием флагрум. В некоторых случаях – но не в этом – вместо свинцовых утяжелителей к ремням орудия крепились косточки. Барбе насчитал около 120 следов, или около 60 ударов, если считать, что у плети было, как обычно, два ремня. Он утверждает, что палачи работали вдвоем и наносили удары по очереди, причем один был сильнее другого. Пороли главным образом по спине, чтобы не прикончить жертву, но несколько синяков на туловище и верхней части бедер показывают, что ремни закручивались вокруг тела.

Также хорошо видны следы тернового венца на изображении головы сзади, где проколы в волосистой части обильно кровоточили из-за трения о деревянный крест. Впереди «более слабые, но более разборчивые» струйки крови стекают на лоб, как знаменитый след в виде перевернутой буквы эпсилон, образовавшийся из-за спазма в области надбровных дуг. Внимательно изучив фотографии Энрие, Барбе убедился, что это был не венец, а настоящий пыточный шлем со множеством острых шипов, который удерживался на голове жгутом из листьев камыша или жесткой соломы, как у реликвии Святой капеллы.

Ссадины на лопатке, наложившиеся на следы от плети, предположительно появились при несении креста. Хирург полагал, что, как и для обычных осужденных, речь шла только о горизонтальной перекладине patibulum, поскольку вертикальная часть, stipex, в которую она вставлялась, обычно оставалась на месте казни – в нашем случае на холме Голгофы, находившейся в то время непосредственно за стенами Иерусалима. Веса этой тяжелой доски на распухшей спине измученного до предела человека было, очевидно, достаточно, чтобы он рухнул на камни, о чем, по-видимому, свидетельствуют следы сильных ссадин, наблюдаемые на левом колене в области надколенника, а также ушиб поменьше на правом колене.

На кресте

Раны в области запястий заинтриговали исследователей, поскольку, как мы видели, они вступают в противоречие с традиционной иконографией, в соответствии с которой гвозди изображались в ладонях. Доктор Барбе использовал для проверки своих гипотез трупы и только что ампутированные конечности, имевшиеся в его распоряжении в больнице Святого Иосифа. Оказалось, что строение костей в кистях рук таково, что ладони рук просто не способны выдерживать вес всего тела, и, следовательно, вбивать гвозди в пясть нельзя.

«Произведя ампутацию руки в верхней ее трети, – сообщает Барбе, – я сразу же после операции взял гвоздь квадратного сечения со стороной восемь миллиметров (как те, что использовались при Страстях), длину которого уменьшил до пяти сантиметров для удобства рентгенографии. Положив руку плашмя, тыльной стороной к доске, я прижал кончик гвоздя к середине сгибательной складки запястья, держа гвоздь строго вертикально. Затем я ударил по гвоздю большим молотком, как рабочий, который хочет забить гвоздь ровно, и как палач, который умеет наносить сильные удары. Я повторил тот же эксперимент на нескольких мужских руках (первый был проведен на женской руке). Результаты всегда были идентичными.

Пройдя сквозь мягкие ткани, гвоздь приближается к запястью, и, несмотря на то что моя левая рука сжимает его, я чувствую, как он немного сдвигается внутри, проникает дальше без сопротивления, бесшумно, затем немного наклоняется основанием к пальцам, а кончиком к локтю и выходит наружу сквозь кожу тыльной стороны примерно на сантиметр выше точки входа, что я констатирую, когда выдираю гвоздь из доски».

Таким образом, каждый