Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3 - Василий Васильевич Рязанов

Мощность в антенне у нее достигала 400-500 Вт, в то время как у старой РСБ мощность была в 10 раз меньше – 40-50 Вт. Естественно, и дальность действия превосходила РСБ в 10 раз – до 600 км при работе телеграфом и до 300 км на телефоне. Хотя и РСБ при 10-метровой антенне вертикальным лучом могла работать до 150 км и 75 км телеграфом и телефоном, соответственно. Размещалась радиостанция РАФ на двух автомашинах. Кроме этого нашему взводу дали еще отдельный транспорт – старенькую полуторку. Она доехала с нами почти до Берлина, где автомобиль сменили на «Виллис». С машиной было удобно. Мы все в армии стали очень хозяйственными и многое из попадавшегося по дороге бесхозного барахла забирали к себе в кузов, сразу же приспосабливая для самых разнообразных нужд, создавая подобие походного комфорта и уюта. Помню, чуть позже, в конце августа, когда мы уже работали на ВПУ, мы проезжали мимо большой бахчи между Белгородом и Харьковом. Остановились и спросили бывшего там сторожа, можно ли сорвать пару арбузов. Он говорит, чтобы брали, сколько хотим. Мы обрадовались и нагрузили почти полный кузов. Потом щедро угощали всех знакомых и незнакомых зелеными арбузами.

Тогда мы не предполагали утром, где окажемся вечером, хотя знали, что прием пищи последует в определенное время, а наша радиостанция будет нашими же усилиями поддерживаться в боевой готовности. Высшее командование, конечно, располагало достаточной информацией, чтобы с хорошей точностью рассчитывать обстановку на несколько дней вперед, но это были только прогнозы, хотя и весьма достоверные, в которые нас, солдат, естественно не посвящали.

На фронте многие мечтали о «гражданке», мирной жизни после победы, когда ты уже не будешь зажат в тесных рамках суровой дисциплины и жесткого распорядка. Казалось, после победы и демобилизации откроются невиданные перспективы. Уже одна только возможность одеваться, как тебе хочется, ходить, где попало и когда заблагорассудится, представлялась настолько соблазнительной, что об этом не думали спокойно, а обязательно делились с кем—то, толкая подругу в бок и восхищенно приговаривая: ”Нет, ты представляешь!?”

А сколько волнений было уже после победы! Большинство солдат не имело мирной специальности. Они боялись не найти себе место в мирной жизни, со страхом ожидая того, о чем так пронзительно и долго мечтали. Особенно нелегко на земле было летчикам. Им, привыкшим к каруселям воздушного боя, ярости, азарту и лихости штурмовых атак, не хватало третьего измерения – высоты. Для многих именно военные годы оказались лучшими, наиболее свободными и творческими, несмотря на устав и дисциплину, на опасности и лишения. Сейчас у нас живет немало людей, для которых война не менее реальная действительность, чем сегодняшний день, окружающее их настоящее.

Вода здесь на юге, в отличие от предыдущего нашего фронта, была очень жесткой. Когда я первый раз помыла голову и вытерла ее, то испугалась. Все волосы слиплись, словно их намазали клеем. Я побежала к хозяйке, а она смеется: – А щелок что же не положила? Оказывается, чтобы стирать, мыть голову, надо брать щелок – золу из-под прогоревших дров, собирать в тряпку и эту тряпку опускать в воду. Вода становилась мягкой, и можно было мыть голову.

Но мыться доводилось очень редко, не было времени, да и условий, бань или душа тоже не было. И мы довольно быстро обзавелись вшами. Особенно много их было во время последующей походной жизни на ВПУ. Сунешь руку в голову и вытаскиваешь оттуда насекомое. В складках белья водились другие вши – бельевые, крупные, белые. Пропали они только в Германии, где мы жили в домах, регулярно мылись и надевали чистое белье.

В те несколько месяцев, которые мы провели в Уразово, служба почти не отличалась от того, что мы делали под Андреаполем. Снова дежурства и наряды, сменяющие друг друга. Разве что не приходилось так много чистить картошки, да и работы на радиостанции, может, чуть меньше, зато нарядов побольше. Один раз я охраняла ночью кухню. Кухня стояла за селом, на опушке леса. Я бродила вокруг, вспоминая наши с Люсей дежурства на Кропоткинской набережной в Москве. Но там мы были вдвоем, а здесь я одна и, хоть теперь вооружена винтовкой, но вокруг не московские дома, а темный лес, недалеко фронт, передовая. Кусты шевелятся, трещат, ветви хватают за руки, деревья угрожающе поскрипывают. Я пыталась успокоить себя тем, что немцам не нужны пустые котлы, но потом думала, что немцы не знают, что я охраняю. Четыре часа прошли довольно напряженно.

Такие ситуации были, наверное, типичными для нас, девчонок. Так, в той же столовой дежурили Люся Смирнова и Аля Тришина. Столовая внизу, в овраге. Там стояла Аля. А наверху патрулировала Люся. Погода прекрасная, соловьи поют, знаменитые курские. А Але страшно и, – как она потом рассказывала, – чем сильнее соловьи поют, тем ей страшнее почему-то. Тишина, только соловьиный свист и вдруг котлы загремели. Аля, конечно, от страха вскрикнула и выстрелила в воздух. Люся первой прибежала, затем все сбежались. Оказалось, собака пыталась поживиться остатками еды.

Со временем стало свободнее, чем на Калининском фронте, и с нами стали проводить занятия, почти как в московской школе. Часто занимался с нами новый начальник связи корпуса полковник Николай Степанович Егоров. Он рассказывал о необходимости радиомаскировки, о преодолении “радиобоязни” и неумении использовать радиосвязь, о ложной работе радиосредств и борьбе с мешающим действием радиостанций противника. Жена Егорова, Александра Сергеевна, служила в нашей же роте, во взводе телеграфистов. Николай Степанович показал себя прекрасным человеком и талантливым руководителем. В великолепной организации связи в корпусе, отмечавшейся всеми, кто наблюдал за управлением боевыми действиями, значительная часть его заслуг. Александра Сергеевна служила вместе с моей подругой Люсей Смирновой. Будучи женой начальника, она работала за двоих, считая, что должна подавать пример безукоризненной службы и хорошей работы. Она была верной подругой, всегда помогавшей другим, сердечной, отзывчивой, доброй, самоотверженной. Супруги Егоровы сейчас живут в Киеве. Мы иногда встречаемся, очень тепло вспоминая военные годы.

Под руководством Егорова мы повторяли, доводя до автоматизма то, что делали и раньше. Подготовка радиостанции к работе. Проверка исправности приемопередатчика и источников питания. Настройка приемника и передатчика. Проверка работы передатчика на эквивалент. Установка волны передатчика по волномеру. Вхождение в связь. Егоров обращал наше внимание на поддержание строжайшего распорядка всей работы станций и вхождения в связь. Кстати, именно Егоров, как начальник связи корпуса, устанавливал позывные для всех радиостанций корпуса, в том числе и для нашей. Мы изучали всю документацию, которая должна быть на станции: «Наставление по радиослужбе в РККА»,