Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3 - Василий Васильевич Рязанов

Шли бои под Великими Луками. Наши летчики смело сражались с численно превосходящей их авиацией противника, штурмовали вражеские укрепления, прорывали линию обороны, громили подходившие резервы противника, уничтожали его технику и живую силу.

Процент потерь среди летчиков на Калининском фронте был высоким. Многие погибали после двух-трех вылетов. Немецкие военно-воздушные силы стремились, прежде всего, парализовать действия нашей авиации, направленные на поддержку наземных войск и по резервам врага. Немцы располагали современными самолетами в большом количестве. Сухопутные войска противника при появлении наших штурмовиков открывали огонь из всех видов оружия. Часто самолет нельзя было рассмотреть в облаках разрывов зенитных снарядов, ракетных “эрликонов”. Рассказывали случаи, как наши пилоты приводили домой самолеты, искореженные до неузнаваемости. Летчики умирали как настоящие герои. 15 января 1943 г. в сложных метеоусловиях ответственное боевое задание с тройкой своих воспитанников выполнял капитан Бородкин. В его самолет попал зенитный снаряд. Самолет загорелся. Коммунист Степан Бородкин не выпрыгнул с парашютом на территории врага. Он направил горящий самолет к месту скопления вражеских танков и врезался в них.

ИЛы тогда были одноместными, без стрелка, прикрывающего заднюю полусферу и хвост самолета. Рязанов очень переживал потери, мало бывал в штабе, где его во всем замещал тогда начальник штаба корпуса Петр Игнатьевич Брайко, командир высочайшей квалификации и требовательнейшего отношения к себе и к своему делу. К сожалению, Брайко вскоре был назначен начальником штаба 16-й воздушной армии. После войны он долгое время был начальником штаба ВВС, и до сих пор хранит самое глубокое уважение и светлую память о В.Г. Рязанове, считая его лучшим командиром и человеком. В письме Петр Игнатьевич пишет: “Он командовал, а штаб обеспечивал ему управление войсками. Он часто был на передовых наблюдательных пунктах (ПНП), откуда и наводил группы самолетов на цели. А это не менее опасно, чем быть в воздухе. У него был персональный самолет французского типа, спортивный, двухместный. На нем он все время летал по аэродромам. Работы у него было невпроворот, он всегда отлично справлялся со своей задачей”.

Мы в своей деревушке передовой не чувствовали. Только временами глухо слышалась канонада. Рассказывали, что в корпусе большие потери, сбивают наших летчиков, но мы почти не ощущали войны. Нас не обстреливали, зато бомбили, – и довольно часто. Чаще бомбили не нашу деревню, так как у нас все было тщательно замаскировано, все делалось очень скрытно, а какие-то соседние перемещения войск. Жаловались на бомбежку и девчонки-телеграфистки, ходившие на дежурство в соседнее село, где размещался штаб корпуса. Они говорили, что почти каждую светлую ночь их по дороге обстреливают немецкие самолеты. Приходилось отлеживаться в снегу.

Вдобавок у телеграфисток еще началась чесотка. Они спали на нарах, очень тесно, накрываясь шинелями, одеял не было. Замерзали и от холода жались друг к другу. Когда кто-то уходил на дежурство, его место не пустовало, а занималось тем, кто приходил со смены. Фельдшер лечил какими-то вонючими серными растворами. После их высыхания на теле проступали кристаллы серы. Болезнь постепенно прошла. До начала лечения телеграфистки и сами непрерывно чесались и успели заразить многих в штабе, – передают телеграмму. Расчесывали до крови руки, живот, грудь, спину. Нас, к счастью, это миновало. Жили мы отдельно и из-за недостатка времени почти не общались с телеграфным взводом.

Узел связи при штабе корпуса, где работали телеграфистки, размещался в соседнем селе на кладбище. Вырыли землянки прямо посреди могил, так что со стен чуть ли не сыпались человеческие кости и черепа. Особенно хорошо стало их видно весной, когда земля оттаяла. Девчонки рассказывали, как жутко было дежурить по ночам на кладбище у входа на узел связи.

А у нас такой отталкивающей экзотики не было, обычная работа. Посменно дежурили и ходили в наряды. Я на радиостанции работала вместе с Таней Лебедевой и Кирой Астафьевой. Жили впроголодь. Почти все свободное от дежурств нарядов и сна время чистили картошку. Картошка мороженая, мелкая, как горох. Перед чисткой ее бросали в бак и заливали водой. Чистили непрерывно. Руки деревенели.

Все тогда стремились на дежурства, подменяя друг друга, чтобы избавиться от надоевшей чистки картошки. На вкус она была сладкая, противная. Хорошо, что мы не курили и выдаваемую нам махорку меняли на хлеб. Началась зима, выпал снег, такой большой, что, протоптав узенькую тропинку между радиостанцией и нашим домом, только по этой тропке мы и ходили, как по коридору. Оказывается, местные жители заготавливают дрова летом и осенью до снега. Зимой в лес, который, хоть и окружает деревню, не пройдешь.

До соседнего села, где размещался штаб корпуса, было недалеко, – не больше километра. Девчонки телеграфистки ходили туда на дежурства. Я была там на торжественном построении, кажется, в честь 7-го ноября и еще один раз, когда меня вызвали фотографироваться, а потом наградили фотокарточкой с надписью: “От командования 261 отд. роты связи награждается личной фотокарточкой за отличную работу по обслуживанию б/работы действующих частей соединения связью. 6/I.43 г. Зам ком-ра 261 ОРС по п/части ст. л-т Чистяков».

Сохранилась у меня и фотография торжественного построения на ноябрьские, видимо, праздники. Оба моих посещения соседней деревни, где был штаб, запечатлены, но нет ни одной фотографии в той деревне, где мы жили и работали. Построение на краю леса, у высоких елей. Меня не видно. Я где-то на дальнем фланге, в задних рядах. Командование перед строем, за которым высокие ели в снегу, обращается к нам. Отмечается двадцатипятилетие нашей страны. Идут тяжелые бои под Сталинградом. Насмерть бьются героические защитники Ленинграда. Тыл ценой огромного напряжения обеспечивает фронт всем необходимым для победы над врагом. “Будет и на нашей улице праздник”, – сказал Сталин. Связь в этот период непрерывно совершенствовалась. В авиации высоко ценили ее достижения. Самолеты оснащались новейшей радиоаппаратурой.

Раза два в нашем селе устраивали танцы. Девчонки радовались, волновались, готовились к ним, как к празднику. А я не умела танцевать и не ходила на танцы. Да и времени, занятого вечной чисткой картошки, совсем не было. Я не раз вспоминала Костовникову, евшую шелуху, и предлагала не чистить картошку, а варить вместе с кожицей, но со мной не соглашались.

Мы участвовали в Великолукской операции, продолжавшейся с 24 ноября 1942 г. по 20 января 1943 г. Было создано превосходство над противником в танках и пехоте, окружена и уничтожена Великолукская группировка противника, а также отброшены его войска, пытавшиеся прорвать кольцо блокады и нанести контрудар.

Наше